S. T. since tempore. Авантюрный роман
Шрифт:
– А это тот, странствующий философ-богослов, который велел на своей могиле написать "Мир ловил меня, но не поймал"....- протянул Филя.
– Да, да, тот самый, который был близок с фаворитом Императрицы Елизаветы, графом Алексеем Григорьевичем Разумовским, также происходившим из казаков, то самый, который путешествовал вместе с Владимиром Калиграфом, вёзшим в Москву труды Эразма Роттердамского и Готфрида Вильгельма Лейбница, да и к тому же, который приходится двоюродным прадедом другому русскому философу Владимиру Сергеевичу Соловьёву,..
– А ещё я слышал, рассказ как Григорий во время одного из своих многих странствий, а он был, кроме России, в Польше, Венгрии и Австрии, проходил как-то мимо сельской церкви во время обедни. Двери в церковь были открыты и он зашел в храм. Церковь была практически пустая , а священник стоял с чашей в руках, ожидая причастников, но никто так и не подошел. "Неужели
– Да! Это Сковорода!- старичок улыбнулся, - В этом весь он! ..
Внезапно он спохватился и полез в карман пальто, достал оттуда мятую купюру, тщательно разгладил её на коленке и торжественно вручил Филу.
– Как сейчас говорят - сначала деньги, потом все остальные разговоры.
– Как-никак чужое время трачу.
– Да у меня этого времени вагон и маленькая тележка, и всё своё собственное.
– ответил Фил, - Ну, и деньги необязательно. Я бесплатно разговариваю, особенно с хорошим человеком. Пенсия-то небось небольшая?
– Ну, так по-латински pensio это пособие. Вот государство и пособляет, чтобы от голоду не померли, ну, а дальше уж помоги себе сам. С биологической точки зрения всё просто безупречно. Дольше всех живут особи содержащиеся впроголодь. Так что... Ну, а тебе эти деньги , думаю, всё же нужней...
– Мне-то?...
– Фил задумался.- Так кто скажет, что кому нужней... Вот только, скажу я Вам, разучились нынче милостыню подавать.
– Как это?.
– удивился старичок.
– Да так... Смотри вот...
– Филя пожевал губами.
– Вот идёт кто-то по улице и видит нищего. Видит издалека. И никто сразу за кошельком не тянется. Нет такого условного рефлекса...В уме сразу включается калькулятор - сколько минимум можно дать, а лучше уж и без этого обойтись. Часто заранее достают, чтобы ты не видел сколько в кошельке. И , самое главное, никто никогда не смотрит на того кому подаёт, а уж в руку положить, прикоснуться к нищему и убогому - это вообще! Не дай Бог! Подадут три копеечки , а ощущение, что последнее с себя снял. Идёт дальше прямой и гордый словно осчастливил весь мир. А ведь по сути, я - Ваша Господняя проверка на вшивость тебя грешного и , может быть, Вам это в десять, в двадцать раз больше надо, чем мне. Вам надо милость сделать, поделиться своим достатком данным Господом, а Вы выбираете какой нищий Вам больше нравится и сразу проводите расследование сильно ли нуждается он в этом. С Вас ведь спросится за то, что подал нуждающемуся или нет, а уж с него как он этим распорядился...
Да и в Священном Писании написано...
– Фил достал свою потрёпанную Библию с заветной тетрадкой с выписками.
– Вот: "Просящему у тебя дай" (Мф. 5:42). "Из имения твоего подавай милостыню, и да не жалеет глаз твой, когда будешь творить милостыню. Ни от какого нищего не отвращай лица твоего, тогда и от тебя не отвратится лице Божие. Когда у тебя будет много, твори из того милостыню, и когда у тебя будет мало, не бойся творить милостыню и понемногу; ты запасешь себе богатое сокровище на день нужды, ибо милостыня избавляет от смерти и не попускает сойти во тьму. Милостыня есть богатый дар для всех, кто творит ее пред Всевышним" (Тов. 4:7 - 11). "Не отказывай в благодеянии нуждающемуся, когда рука твоя в силе сделать его" (Притч. 3:27). "Кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет. Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог" (2 Кор. 9:6,7). "Не отказывай в пропитании нищему и не утомляй ожиданием очей нуждающихся; не опечаль души алчущей и не огорчай человека в его скудости не смущай сердца уже огорченного и не откладывай подавать нуждающемуся; не отказывай угнетенному, умоляющему о помощи, и не отвращай лица твоего от нищего" (Сир.4:1-4).
– М-да! Критик ты серьёзный...подготовленный...
– улыбнулся старичок. - Ну, да я тебе в ответ свою историю расскажу... В городе Париже, во время немецкой оккупации жил один русский, сын эмигрантов из России. Время было голодное и , чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он преподавал в русской гимназии. Однажды он шёл на работу со своими учениками и увидел впереди себя другого преподавателя, который работал с ним. Его в гимназии никто особенно не любил , он был нелюдим, замкнут, строг с учениками и неразговорчив с преподавателями. И вот на обочине сидел грязный нищий, перед которым лежала шапка. Люди проходили мимо него, не обращая ни малейшего внимания, шапка почти всегда лежала пустая, а как-то раз один зазевавшийся человек даже наступил на неё. Если кто-то и бросал туда мелкую монету, то он всё равно не видел этого человека, для него существовала только грязная, старая шапка. И вот этот преподаватель, которого все считали педантом , замкнутым сухарём, остановился перед этим нищим, снял с головы свою шапку и что-то сказал ему. Он не подал нищему ни копейки, но тот вдруг вскочил и обнял его. Когда этот русский с детьми дошли до гимназии, любопытные дети окружили этого преподавателя и начали расспрашивать, кто этот нищий , не родственник ли или близкий знакомый он ему и почему он перед ним снял шапку. Он объяснил им, что так как у него нет денег на проезд , он вынужден ходить пешком с другого конца города. и что проходя мимо этого нищего, он понял, что не может просто пройти мимо, не заметив его, что он должен сказать что-нибудь этому человеку, что он уважает его , как равного, как такого же человека, но сейчас у него просто нет денег, чтобы хоть как-то помочь ему. И нищий понял это. Потом он говорил детям, что никогда за всю жизнь никто так не обогатил его, как тот нищий преподаватель в этот день. Он почувствовал себя таким же человеком, как и все, о чём уже позабыл, просиживая сутками на обочине дороги, обочине жизни...
Они оба помолчали. ..
– Да...- сказал Филя.
– Сложная это тема... Вот и Александр Сергеевич, думаю, согласен. У него, кстати, как и у Вас шляпа. Вон за спиною держит...
– Нас и зовут одинаково, - улыбнулся старичок.
– Александр Сергеевич! Он наклонил голову. Прошу любить и жаловать!
– Фил!
– представился Филя.
– А ведь, как он голубей-то ненавидеть должен, - не к месту вдруг сказал он.
– Вот в стихах, в поэзии , это небось, его любимый образ. А как застыл в веках, забронзовел, так те уж и рады на голову срать... И где же , я спрашиваю, тогда справедливость?!
– А Вы знаете, Фил, образ Пушкина очень похож на самого поэта. Ведь Опекушин, автор памятника, как его тогда величали "классный художник первой степени" , был такой титул, использовал в работе над ним всем известный портрет Кипренского и посмертную маску Александра Сергеевича, снятую формовщиком-литейщиком Полиевктом Балиным под руководством скульптора Гальберга, считавшемся "скульптором мечтательной красоты, спокойствия и объективности, первым ваятелем России".. Кстати второй памятник Пушкину Опекушин установил в Кишинёве ровно через год.
Моя мать рассказывала удивительную историю, связанную с этим памятником. После революции мама жила в Москве, рядом с Тверской площадью. Здесь она и познакомилась с необычной женщиной. Мама часто приходила к памятнику Пушкину посидеть, почитать книги. Как она рассказывала , было удивительно спокойно рядом с ним готовиться в институт , наверное, он охранял их покой своим незримым присутствием. И вот однажды она обратила внимание, что часто приходя к памятнику она видит худощавую, но всё ещё статную высокую старушку, всегда одетую в чёрную вуаль и такого же цвета старое, но аккуратное кашемировое пальто. Она молча сидела на лавочке возле памятника практически в любую погоду. В руках у неё всегда был или зелёная веточка, или несколько скромных цветов. Посидев, какое-то время , иногда час или два, она подходила к памятнику, клала цветы к подножию , молча прикасалась к мраморному постаменту и уходила. Однажды они познакомились. Это произошло случайно. Старушка выронила цветок и мама, стоявшая рядом бросилась его поднимать...
– А вы любите его стихи?
– спросила вдруг старушка.
Мама с детства, любившая Пушкина, сразу сказала, что это её самый, самый любимый поэт.
– А Вы?
– спросила её мама.
– А я... Я тоже люблю его... Это мой отец...
Мама сначала не поверила сказанному. Но потом... Старушка оказалась Марией Александровной Гартунг, до замужества Пушкиной, названной так в честь покойной бабки Александра Сергеевича Марии Алексеевны Ганнибал. Мария Александровна была фрейлиной императрицы Марии Александровны, супруги государя Александра II. Она была вдовой. Её муж, генерал-майор Гартунг Леонид Николаевич, несправедливо обвинённый в хищениях векселей застрелился , оставив предсмертную записку "Я ничего не похитил и врагам моим прощаю". Главным виновником гибели Гартунга считали прокурора Шипова, который произнес на суде страстную обвинительную речь. Владелец дома, где жил прокурор, сразу после случившегося отказал ему от квартиры, приказав немедленно выехать, не желая иметь, как он выразился, у себя убийц. Впоследствии всеобщая уверенность в невиновности Гартунга оправдалась, нашлись доказательства его невиновности. .