Сад богов
Шрифт:
Но сага о графе на этом не кончается. Приблизительно через неделю после его отъезда Ларри за завтраком пожаловался на недомогание. Мама надела очки и пристально посмотрела на него.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.
— Не чувствую обычной энергии и бодрости.
— У тебя что-нибудь болит?
— Нет, — признался Ларри, — не то, чтобы болит, просто вялость какая-то, тоска и сильная слабость, словно из меня всю ночь сосал кровь Дракула. Но ведь наш последний гость, при всех его пороках, не был вампиром.
— Выглядишь ты вполне нормально, — сказала мама. — Но все же лучше показать тебя врачу. Доктор Андрочелли уехал в отпуск, так мы попросим Спиро привезти Теодора.
— Ладно, — апатично согласился Ларри. — И скажи уж сразу Спиро, чтобы заказал для меня место на английском кладбище.
— Не говори таких вещей, Ларри, — встревожилась мама. — А теперь ложись-ка ты в постель и никуда не ходи, ради бога.
Если Спиро оправдывал звание ангела-хранителя, готового выполнить любое наше пожелание, то доктор Теодор Стефанидес был нашим оракулом и советчиком по всем вопросам. Он прибыл, степенно восседая на заднем сиденье «доджа» Спиро, в строгом твидовом костюме, в чуть сдвинутой набок фетровой шляпе, и борода его золотилась на солнце.
— Н-да, право же… гм… это весьма удивительно, — сказал Теодор, поздоровавшись с нами. — Я как раз подумывал о том, что хорошо бы проветриться… э… на редкость чудесный день… гм… в меру жарко и все такое прочее , знаете ли… э… и вдруг в моей лаборатории появляется Спиро. Такое совпадение.
— Очень рад, что от моих страданий хоть кому-то радость, — заявил Ларри.
— Да-да! Так что же… э… словом… стряслось? — с интересом осведомился Теодор, созерцая Ларри.
— Ничего конкретного, — ответил Ларри. — Просто такое ощущение, что я вот-вот преставлюсь. Полный упадок сил. Не иначе, я, как это у меня заведено, перетрудился, заботясь о благе своих родных.
— Думаю, причина вовсе не в этом, — решительно возразила мама.
— А по-моему, — вступила Марго, — ты слишком много ешь. Строгая диета — вот что тебе надо.
— Ему нужны свежий воздух и движение, — заявил Лесли. — Взял бы лодку да поразмялся на ней…
— Я думаю, Теодор скажет нам, в чем дело, — подытожила мама.
Теодор уединился с Ларри, чтобы осмотреть его, и через полчаса вернулся к нам.
— Ну, я не нахожу никаких… э… словом… органических дефектов, — рассудительно произнес он, покачиваясь с пятки на носок. — Разве что небольшой излишек веса…
— Вот видите! — торжествующе произнесла Марго. — Я говорила, что ему нужно сесть на диету.
— Помолчи, милая, — остановила ее мама. — И что же вы порекомендуете, Теодор?
— Я подержал бы его день-два в постели, — предложил Теодор. — Легкая диета, понимаете, поменьше жирного, и я пришлю лекарство… э… что-нибудь тонизирующее. Послезавтра приеду и посмотрю его снова.
Спиро отвез Теодора в город и вернулся оттуда с лекарством.
— Не буду пить, — заявил Ларри, подозрительно глядя на бутылочку. — Прислал какой-то экстракт яичников летучей мыши…
— Не говори глупостей, милый, — возразила мама, наливая лекарство в ложку. — Оно поможет тебе.
— Как бы не так. Именно такую дрянь пил мой приятель, доктор Джекил — и что с ним случилось?
— Что? — простодушно спросила мама.
— Его нашли на люстре. Он висел вниз головой, почесывался и говорил всем, что его зовут мистер Хайд.
— Полно, Ларри, перестань дурачиться, — твердо сказала мама.
Понадобились долгие уговоры, прежде чем Ларри наконец принял лекарство и лег в постель.
На другое утро нас ни свет ни заря разбудили негодующие вопли, доносившиеся из его комнаты.
— Мать! Мать! — орал он. — Иди сюда, посмотри, что ты натворила!
Мы застали его расхаживающим нагишом по комнате, с большим зеркалом в руке. Ларри с воинственным видом повернулся к маме, и она ахнула: его лицо раздулось вдвое против обычного и цветом напоминало помидор.
— Что ты наделал, милый? — пролепетала мама.
— Наделал? Это ты наделала! — прокричал он, с трудом выговаривая слова.
— Ты и твой окаянный Теодор — и ваше проклятое лекарство, оно подействовало на мой гипофиз! Гляди на меня, гляди! Хуже, чем Джекил и Хайд!
Мама надела очки и снова уставилась на Ларри.
— Сдается мне, у тебя свинка, — озадаченно произнесла она.
— Ерунда! Свинка — детская болезнь! — выпалил Ларри. — Нет, это все чертово лекарство Теодора. Говорю тебе: оно подействовало на мой гипофиз. Если ты немедленно не добудешь противоядие, твой сын превратится в великана.
— Чепуха, милый, это несомненно свинка, — настаивала мама. — Нет, в самом деле странно, ведь я была уверена, что ты уже болел свинкой. Так, постой… У Марго была корь в Дарджилинге в 1920 году… У Лесли была тропическая диспепсия в Рангуне… нет, в 1910 году в Рангуне диспепсия была у тебя, а Лесли болел ветрянкой в Бомбее в 1911… или это было в 1912? Не помню точно… Тебе удалили гланды в Раджапутане в 1922 году, а может быть, в 1923, точно не припомню, а после этого у Марго…
— Простите, что перебиваю этот перечень фамильных недугов из «Альманаха старого Мура», — сухо произнес Ларри, — но может быть, кто-нибудь из вас все же пошлет за противоядием, пока меня еще не разнесло так, что я не пролезу в дверь?
Когда явился Теодор, он подтвердил мамин диагноз.
— Да… э… гм… несомненно, это свинка.
— Как это несомненно, шарлатан ты этакий? — возмутился Ларри, вытаращив на него опухшие слезящиеся глаза. — Почему же ты не знал этого вчера? И вообще, не мог я заболеть свинкой, это детская болезнь.
— Нет-нет, — возразил Теодор. — Обычно свинкой болеют дети, но и взрослые часто заражаются.
— Что же ты с первого взгляда не распознал такую обыденную болезнь? — негодовал Ларри. — Не можешь даже свинку определить? Тебя следует с треском исключить из врачебного сословия — или какое еще наказание полагается вам за преступную небрежность?
— Свинку очень трудно определить на… э… на ранней стадии, — объяснил Теодор, — пока не появились опухоли.
— Типично для вас, медиков! — горько произнес Ларри. — Вы вообще ничего не видите, пока пациента не разнесет. Безобразие!