Сад лжи. Книга первая

НЬЮ-ЙОРК,

3 ИЮЛЯ 1943 года

— Прямо не знаю, — произнесла Сильвия Розенталь, стоя перед высоким зеркалом в позолоченной раме и обращаясь к наблюдавшей

за ней продавщице шляпного отдела универмага „Бергдорф". Поправив широкие поля зеленой соломенной шляпы, спросила: — А вы не считаете, что я выгляжу в ней несколько экстравагантно?

— На прошлой неделе в киножурнале „Новости дня" я видела Элеонору Рузвельт точно в такой же, — ответила пухленькая продавщица, добавив траурным шепотом: — Правда, она не была… э-э-э… в положении.

„И чего это вселезут всегда с напоминаниями? Господи, неужели нельзя хотя бы на миг позабытьо том, что меня ждет!" — с раздражением подумала Сильвия.

Она еще раз с сомнением пробежала пальцами по широким полям и тулье в яблочно-зеленых рюшках, и ее раздражение отступило на задний план. „Хорошо бы, чтобы сейчас только Джеральд рядом был. Без него я никогда ничего не смогу выбрать. А если выберу — вдруг ему не понравится?" — пронеслось у нее в голове.

Сняв шляпу, Сильвия внимательно поглядела на свое отражение в зеркале: как часто за годы замужества она становилась в тупик, чувствуя себя недостойной любви Джеральда. Господи, да что же он такое во мне видит, когда говорит, что я самая красивая на свете?

На нее смотрело длинное худое лицо — совершенно заурядное, если бы не глаза. Широкие, цвета бутылки из-под шампанского, а ресницы и брови такие бледные, что их почти не заметно. И выражение постоянного удивления во взгляде.

Помнится, Джеральд как-то сказал ей, что она напоминает ему гравюру сэра Тенниэля, на которой изображена Алиса. Сейчас, глядя на свое отражение в зеркале, Сильвия усмехнулась про себя: „Что ж, возможно, он и в самом деле прав. Ведь иногда я действительно думала, что попала в Страну Чудес".

Оглянувшись вокруг, Сильвия поразилась: подумать только, идет война, а здесь, у „Бергдорфа", все по-прежнему, те же толпы покупателей — для них здесь настоящий рай. Из каменных ваз буквально извергаются тигровые лилии и орхидеи. Изящные французские столики и полукруглые витрины уставлены очаровательной формы флаконами с духами — правда, сами духи теперь всего лишь жалкий эрзац, но все равно приятно. А эти огромные хрустальные светильники, свисающие с мраморного потолка ротонды! Боже, как далеко она ушла от тех времен, когда о покупке шляпки дороже пяти долларов и думать нельзя было. Да, я, как Алиса, провалилась в дыру и очутилась в Зазеркалье.

Завтра у Голдов традиционный прием на открытом воздухе по случаю Дня независимости, и она намерена, как всегда, быть там. Никакая беременность не в силах ей помешать! Натянутые красно-бело-голубые полосатые тенты; жарящееся на решетке над углями мясо, от дымного запаха которого так и текут слюнки; упоительные танцы под музыку Лестера Ланина на огромной открытой веранде, увешанной разноцветными японскими фонариками. Увы, в этом году, однако, их не будет, сказала Эвелин. Понятно, ведь недавно самолет

ее младшего брата был подбит возле Окинавы. Так что японские фонарики вряд ли доставили бы Голдам удовольствие.

Окончательно решившись, Сильвия протянула шляпу продавщице.

Пожалуй, все-таки ей больше подойдет темно-синяя шляпа с красной ленточкой. В ее узких полях есть что-то от военной формы. Так, во всяком случае, будет больше соответствовать духу времени. Сильвии непременно хотелось, чтобы Эвелин…

Но что это с ней?

Внизу живота она вдруг ощутила страшную тяжесть, как будто ребенок — ее ребенок — попытался выбраться наружу. Да не попытался, а на самом деле выбирается.Она чувствует его горячее дыхание. Он давит изо всех сил. Боже, тяжесть и не думает отступать!Боль в пояснице, не отпускавшая ее все утро, теперь сделалась непереносимой. Похоже, острия иголок вонзились прямо в копчик!

„Нет-нет, — в ужасе подумала она. — Только не сейчас! Я не допущу, чтобы это произошло здесь!"

Но тут же поняла, что ее мольбы бесполезны.

Глубоко внутри что-то оторвалось. „Как будто лопнула резинка", — мелькнуло в голове у Сильвии. По ногам потекла теплая струйка. Да нет, какая там струйка — целый поток!

Сильвию качнуло, как от сильного удара. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Посмотрев вниз, она так и обмерла от ужаса: по бежевому ковру растекалось темное пятно. Начали отходить воды! Господи Боже мой! Какой стыд! Точно такое же чувство она испытала в школе, когда была ребенком: не смогла удержаться и обмочилась на глазах у всего класса.

Сильвию обдало ледяной волной страха.

Вот он, момент истины. Больше уже невозможно притворяться, что она ждет родов с радостью, даже с восторгом, снова и снова твердя себе: „Это ребенок Джеральда! Он долженбыть его ребенком!" Теперь все станет ясно. Холодный кулак страха сжимает горло. „Ребенок может ведь быть и не от Джеральда! Боже милостивый, если это не его… если он будет похож на Никоса?! Черные глаза, кожа кофейного оттенка, курчавые темные волосы…"

Нет-нет. Сейчас нельзя об этом думать. Надо поскорее захлопнуть дверь, чтобы отгородиться от мира!

Пытаясь унять волнение, Сильвия взглянула на себя в зеркало. Теперь на нее смотрела оттуда уже не Алиса, а женщина с одутловатым смазанным лицом и бесформенным оплывшим телом. Неужели это она? На какой-то миг ей показалось, будто она видит какое-то экзотическое животное, плавающее в гигантском аквариуме. Или утопленницу — с водянистым, серовато-зеленого цвета лицом и струящимися по белой шее, подобно водорослям, бледно-рыжими спутанными волосами.

— С вами все в порядке… мадам? — донесся откуда-то из зеленой глубины незнакомый голос.

Обернувшись на звук этого голоса, Сильвия наткнулась на метавшиеся за выпуклыми стеклами очков выпученные от страха глаза рыжеволосой продавщицы („наверняка красится хной"). Клоунские румяна на ее запавших щеках из оранжевых стали кроваво-красными.

Ах, так вот она где. Все еще у „Бергдорфа", в шляпном отделе. Какую же все-таки выбрать шляпу? Зеленую или темно-синюю? Сильвия сняла с подставки на стеклянном прилавке небольшую синюю шляпу с вуалеткой, провела по ней пальцами. Как очаровательны эти сверкающие бисеринки, искусно вшитые в кисею…