Сад радостей земных
Шрифт:
— Он прилег соснуть после обеда, будить не велел.
— У меня ребенок больной, — повторила Клара и пошла мимо всех, кто тут был, вглубь аптеки. — Мистер Мак! — крикнула она. У дверного проема на миг замялась в нерешительности, даже пальцы ног поджались. Проем закрывала грубая шерстяная занавеска. Клара не отдернула ее, только опять позвала: — Мистер Мак! Это я, Клара… Может, выйдете на минутку?
Аптекарь был еще не старый человек, но всегда казался стариком, а за то время, что ее не было в Тинтерне, вроде еще постарел. Лет сорока пяти, не больше, а лицо
Клара заговорила поспешно, сбивчиво, путаясь в словах:
— У меня ребенок больной, там он, в машине. Лихорадка у него, что ли… никак не проснется.
— Отвезите его к врачу.
— К какому врачу?
Аптекарь посмотрел мимо Клары, будто старался разглядеть вдалеке лицо врача.
— Здесь, в городе. Разве ваш сожитель не показывает вас кому-нибудь из здешних врачей?
— Мне пилюли надо, лекарство какое-нибудь, — сказала Клара, сдерживаясь: только бы не заплакать! — Он весь горячий, как печка. Может, выйдете, поглядите? Он там, в машине…
— Сколько у вас денег?
— Не знаю… я… я деньги забыла взять, — сказала Клара.
Они молча, в упор смотрели друг на друга, и Клара со страхом подумала — надо было принести ребенка сюда, не оставлять в машине… а может, она боялась взять его на руки? Все, кто был у прилавка, неотступно следили за ней. И на улице стало шумно — должно быть, вокруг ее маленькой ярко-желтой машины уже собрались зеваки, но она не обернулась. Наконец мистер Мак сказал:
— Ладно. Сейчас.
И по его тону было совершенно ясно, что он о ней думает.
Мимо рослой и плечистой, как мужчина, тетки, которую она когда-то раза два видела, должно быть работницы с фермы, мимо двух девчонок лет по тринадцати, которые в тот далекий день прокатили перед нею на велосипедах, Клара выбежала на улицу. Она на них и не посмотрела. Когда за нею закрылась затянутая москитной сеткой дверь, кто-то засмеялся. «Сволочи, — подумала она. — Сучьи дети. Я им покажу». Мысль мелькнула и погасла, миг — и она выхватила малыша из машины. Веки его сомкнуты, личико совсем белое… Клара коснулась его щекой — дышит ли? — не понять… У нее на мгновенье остановилось сердце: вот она стоит на солнцепеке, подходят люди, глазеют — а вдруг ребенок у нее на руках уже мертвый? На тротуаре через дорогу собрались мальчишки, что-то ей кричат…
Наконец-то вышел Мак. Лицо его все изборождено морщинами, точно у древнего старика.
— Помните, я ведь не врач, — говорит он. — Давайте посмотрю ребенка.
— Он весь горит, правда?
— Не держите его на солнце, — сказал аптекарь.
На лице его брезгливость, отвращение. Хоть бы поглядел на нее, признал ее. Они отошли к самой аптеке. Мак тронул лоб ребенка тыльной стороной ладони, точно боялся запачкаться.
— Слушайте, у меня есть деньги, — вне себя сказала Клара. — Вы же знаете, я могу заплатить, только помогите маленькому. Ведь он-то ни в чем не виноват…
— У него жар.
— Это очень плохо? Опасно это?
Мистер Мак пожал плечами.
— А вдруг он умрет? — сказала Клара.
— Не умрет.
— А вдруг…
— Ну, значит, умрет.
Клара посмотрела на него в упор.
— Слушайте, дайте мне какие-нибудь пилюли, что-нибудь. Вы лучше дайте мне лекарство.
— Я не врач. Я не прописываю лекарства.
— Пожалуйста, мистер. Дайте хоть что-нибудь…
— Ладно, сейчас.
Он скрылся в дверях аптеки. Тишина. Клара не оглянулась, не стала проверять, отчего так тихо. Веки малыша задрожали, он словно силился проснуться. И слабо поперхнулся.
— Что с тобой? — сказала Клара. — Да проснись же!
Хоть бы ты заплакал, что ли!
Вернулся Мак, подал ей склянку.
— Разотрите его этим, — сказал он и неловко, небрежно вытер руку о штаны. Клара тупо смотрела на этикетку: «Спирт для растирания». — И еще вот это давайте. Читать умеете? — прибавил Мак и подал ей пузырек с аспирином в крупинках, изготовленных нарочно для детей.
— Читать я умею, — сказала Клара.
— Ладно. Все, — сказал он, довольный, что отделался от нее. И уже хотел уйти, но Клара его задержала.
— Сколько я вам должна?
— Нисколько.
— Как так нисколько?
— Это неважно.
Повернулся и пошел прочь. Клара на минуту забыла о больном сыне.
— Еще чего выдумал, моими деньгами брезговать! — сказала она.
Мистер Мак будто не слыхал. Захлопнул за собой дверь. Кларе хотелось броситься вдогонку, крикнуть им всем что-нибудь такое, чтоб их проняло… Но она положила ребенка в машину и постаралась успокоиться. Теперь он силился вздохнуть поглубже, сучил ножками. Она решила, что это добрый знак.
— Плевать мы хотели на них на всех, — пробормотала Клара.
Краем юбки она обтерла ребенку рот. Развернула одеяло, расстегнула на сыне рубашонку и опять же краем юбки, смочив его спиртом, минуту-другую легонько растирала малышу грудь. И вдруг подумала — а может, все это глупости, Мак просто над ней насмеялся… Нет, навряд ли, ведь на склянке так и написано: «Спирт для растирания». Прежде она никогда такого не слыхала, думала, спирт — для питья.
На той стороне улицы о чем-то толковали мальчишки. Один заорал:
— Клара, прокатишь?
Довольно большой мальчишка, и лицо знакомое: вон что, один из братьев Кэролайн.
— Чего тебе? — крикнула Клара.
И вдруг испугалась этих мальчишек и еще каких-то людей, привлеченных шумом и суматохой, из аптеки тоже кто-то вышел поглядеть… она заторопилась, неловко влезла в машину, захлопнула дверцу. Жуть взяла от сознания: они все заодно, а она — совсем одна.
— Вот я ему расскажу, и он вас убьет, — пробормотала она.
«Он» — это Лаури; возможно, Лаури уже кого-нибудь убил, так может и еще убить. Хотела тронуть машину с места, но зажигание почему-то не включалось. А жара — дышать нечем. Кто-то из мальчишек опять заорал, но Клара не обернулась, вспомнила, как она сама и другие ребята потешались над людьми и орали невесть что.