Сад смерти
Шрифт:
Она с трудом встала на ноги. Трое мужчин молча смотрели друг на друга.
— Ты ведь не сама это сделала, не так ли? — подавлено спросил Сармик. — Кто-то видел демона в стойбище. Это сделал Map, правда?
— Он не мог этому помешать, — защитила его Шира. — Но что мне делать сейчас? Неужели я не смогу поехать в страну моего отца?
Она заплакала от усталости и страха.
— Ясно, ты едешь со мной, — заверил ее Даниэль. — Бутылку мы возьмем с собой. Ты не сможешь начать борьбу с Тенгелем Злым. А Ульвхедин слишком стар, я думаю, что и Ингрид вряд ли подходит. Нам
— Твоя рана кровоточит, — сказал Ировар.
— Да, но сейчас все пройдет. Здесь был Шама…
Они вновь переглянулись.
— Шира, — твердо сказал Сармик. — Мы обсудили версию Даниэля о наркотическом корне. И решили, что он прав. Все это был лишь сон. Шама — это тоже сон. Ировар сказал, что сегодня вечером ты жевала корень.
И на этот раз Шире хотелось им верить. Она успокаивающе кивнула. Они шли вдоль берега домой.
— Сармик, пожалуйста… Передай привет от меня Мару, — проговорила она. — Я не смогла с ним попрощаться. Передай ему привет и скажи, что я ему желаю всего хорошего.
— Непременно. Но, честно говоря, я боюсь, что с ним будет нелегко, когда он узнает, что ты уехала, ничего ему не сказав. Я этого просто боюсь!
— Я думаю, он здорово изменится, когда ты вновь его увидишь, — уверенно сказала Шира. Она остановилась.
— Сегодня самый счастливый день в моей жизни, — и девушка засмеялась.
12
Даниэль должен был обещать, что вместе с Широй вернется следующим летом, он думал, что так будет лучше всего. Ее дом был здесь. В его стране она будет чужой.
Поездка оказалась легче, чем он предполагал. Шира была любопытна, как ребенок, она просто пожирала глазами все новое и незнакомое, ей доставляло наслаждение и само путешествие на лодках, и трудности. Она целыми днями без умолку болтала. Ее меланхолия куда-то ушла, куда-то делось и то неземное, что раньше отличало ее — она была совсем обычная девчонка, правда, гораздо более прелестная и пленительная, чем другие, потому что шведская и ненецкая кровь смешались в ней на редкость удачно.
Она везла с собой красивую резную шкатулку из моржового клыка. Даниэль узнал ее историю. В Норе был парень, который однажды вырезал для нее эту шкатулку, но она поблагодарила и отказалась ее принять. Сейчас она сходила к нему в Норе и после долгого, хорошего разговора, в котором многое разъяснилось, он снова преподнес ей шкатулку. Шира положила в нее самые дорогие свои вещи.
Даниэль был тронут ее любознательностью и радостью и попытался научить ее хоть немного говорить по-шведски за время поездки.
Но больше всего она говорила о Маре. Она волновалась за него и горячо его защищала, и Даниэль прекрасно понимал, что крылось за ее болтовней об этом чудовище, это беспокоило его, но он притворился, что ничего не понял.
Его немного смущало, как примут это маленькое дитя природы в Сконе и в Гростенхольме, у него дома. Ведь он решил, что они объедут всех, чтобы он мог представить ее всей родне. Она была невероятно важной личностью для разгадки тайны Людей Льда, хотя Map и она сделали невозможным осуществление первоначального плана. Ведь Шира отважилась искать сосуд Тан-гиля именно потому, что ей не хватало радости жизни.
«Разумеется, она уже достаточно потрудилась, — взволнованно подумал Даниэль. — Теперь пусть продолжит кто-то другой».
Она заговорила об этом однажды. Шира сказала задумчиво:
— Не думаю, что духи очень по-дружески относятся ко мне. Они, конечно же, очень злы на меня. Хорошо, что я уехала.
Рана ее зарастала теперь на удивление быстро и безболезненно. Сама она считала, что это заслуга Шамы, но Даниэль заставил ее поверить в то, что она заблуждается. Не было никаких духов, не было никакого Шамы, Шира была обычной девушкой и не должна была об этом забывать.
Конечно, их путешествие нельзя было назвать воскресной прогулкой, но во всяком случае, в конце августа они добрались до Финского залива, вскоре после того, как в Гельсингфорсе был заключен мир между Швецией и Россией. Какое-то время Даниэль размышлял, не последовать им за транспортами со шведскими войсками через Балтийское море, но когда он услышал об ужасной эпидемии дизентерии, косившей солдат, он оставил эту идею. Шире и ему самому оставалось надеяться на спокойную погоду и пуститься в путь на своей маленькой русской речной лодке.
Эта была смелая затея, но Даниэль знал наиболее безопасный фарватер. Они плыли вдоль южного берега Финляндии, а потом прошли на веслах между тысячью маленьких островов Аландского моря, где у них в поле зрения всегда был какой-нибудь остров — на случай, если бы они попали в беду. Но погода была к ним благосклонна, и первая семья, которую они посетили, была семья самого Даниэля.
Ширу приняли с распростертыми объятиями, и Даниэля, разумеется, тоже, потому что они уже давно очень беспокоились о нем. Дан вернулся домой с войсками, но Ёран Оксенштерн по-прежнему оставался в русском плену, и о судьбе его ничего известно не было. Этнографические и биологические трофеи Даниэля вызвали настоящий восторг в Уппсале.
Шира была в растерянности.
— Ты так много говоришь о твоей матери, но где она? И разве ее имя не Ингрид? Ведь твою здешнюю мать зовут Мадлене!
Даниэль был вынужден объяснить, что он — внебрачный ребенок, и что его мать живет в Норвегии. Шира отреагировала на это довольно спокойно, ненцы никогда не отвергали незамужних матерей, особенно после того страшного несчастья, которое случилось еще до ее рождения: тогда осталось много женщин, но мало мужчин. Даниэль понимал, что она много думала об Ингрид и о том, что той пришлось пережить.
Они решили поехать в Сконе, пока ранняя осень еще хранила частицу летнего тепла. Они не успели написать Венделю, и он ни о чем не подозревал.
— Как ты думаешь, а новая жена отца не рассердится? — боязливо спросила Шира.
— Анна-Грета — нет. Я знаю, что она не меньше твоего отца беспокоилась о тебе.
— А мой брат?
— Неужели он разозлится из-за того, что у него появится сестра?
Но Шира все равно побледнела немного, когда они подъехали к хутору Венделя.