Сафари для победителей
Шрифт:
Гремма – по местным меркам деревня немаленькая: еще вчера в ней было пятьдесят восемь крестьянских дворов и дом удельного лесничего. Учитывая имперскую налоговую политику в отношении сельской недвижимости, немало – ведь жителям приходится тесниться. Будь дело на южных архипелагах, здесь стояло бы не меньше сотни дворов.
Несмотря на глухомань, Гремма считалась местом весьма перспективным – разрасталась год от года. Достаточно плодородная (опять же по местным меркам) земля у реки манила землепашцев; лесорубы неплохо подрабатывали на изумительно стройном местном ясене – сплавляли огромные плоты по Матриссе; пушниной интересовались коронные охотники и браконьеры. Недалек был тот миг, когда власть даст
Не успели: явился Граций со своей армией.
Рассветное солнце осветило то, что осталось от Греммы, – груды дымящихся бревен на месте домов, кучи мусора, оставленные от сараев огнем и танковыми гусеницами, потоки грязевого студня на месте улиц. Сплошная груда мусора, украшенная трупами людей и лошадей. Не будь дождя, к утру все бы это сгорело дотла – так было бы лучше. Для деревни лучше: пусть исчезнет в пламени, а не поганит красивое место своим гниющим трупом.
Танк стоял у дома старосты. Вернее, возле того места, где раньше находился дом. Узнать его и сейчас было несложно по здоровенной кирпичной печи, стоявшей посреди все еще тлеющего пепелища. Печь была с дымоходом – крестьяне попроще топили по-черному.
Граций сидел под парусиновым навесом, установленном рядом с танком, – вместо стула пришлось использовать бочонок, для мягкости увенчанный свернутой солдатской шинелью. Спасибо Феррку: даже в столь трудных условиях позаботился о комфорте для господина.
Рядом с навесом, на почерневших ветках яблони, лишившейся в пожаре всей листвы, болталось три тела: два мужских и одно женское. Повесили их недавно – сразу после того, как собрали по деревне выживших. Граций лично отобрал среди солдат двух кандидатов на петлю. При этом он не выяснял степени их вины в вечернем погроме и ночных событиях – он просто выбрал самых израненных. Они будут обузой, а обуза ему сейчас не нужна. Вот и казнил, для устрашения других – хоть с какой-то пользой для дела сдохли.
Женщине не повезло оказаться единственной крестьянкой, взятой живьем, – остальных убивали без изысков.
Неподалеку от виселицы на козлах для распилки бревен лежал связанный человек. Он был гол и окровавлен. И почти непрерывно кричал: Феррк пассатижами обрабатывал ему пальцы. Феррк, разумеется, не ногти ему подстригал. Хотя с ногтями работал тоже.
Это был единственный пленный – его нашли после боя. Неудачник сломал ногу, пробираясь через рогатки и рвы, а мужества застрелиться у него не хватило. Вот и пришлось ему утолять любопытство советника. Парень и без пыток готов был рассказать все, что знает и чего не знает, но Граций предпочитал получать информацию с пытками.
Так гораздо надежнее.
Из недр танка выбрался Эттис, не спускаясь, отрапортовал:
– Господин советник! У меня есть новости хорошие и новости плохие! Хорошая новость – та штука, что торчит у нас теперь в левом борту, при ударе хорошенько встряхнула корпус, и башню главного калибра расклинило. Теперь башня может вращаться.
Граций улыбнулся – его танк стал более боеспособен.
– Капитан, еще хорошие новости есть?
– Сожалею – нет! Снаряд, что пробил нам борт, крепко засел в броне – вытащить не так просто будет. Лучше пусть там и останется пока. И вмятина вокруг хорошая – даже балку погнуло немного. Кусок брони, с ладонь размером, разнесло на мелкие осколки, и эти осколки наделали бед. Пулеметчика убило, водитель при смерти, радист-пулеметчик ранен в плечо, в руки и лицо – глаз вытек и скулу размозжило. Крови много потерял – тоже может не выжить. Еще пара ребят побита серьезно, но, думаю, эти выкарабкаются. Остальные на ногах – им не сильно досталось.
– А танк? Сможет продолжать бой? Что там у него с гусеницей?
– Да ленивец до ума доведем – это недолго, а потом и гуску поставим. На ходу будет часа через два. Освещение внутреннее
– Уверены? Нам нужна связь.
– Уверен. Разбирается в ней хорошо только наш радист, но тут и без него все понятно. Кусок брони разбил переднюю панель и влетел внутрь – из девяти радиоламп уцелели только четыре. А запасных в ремкомплекте всего две осталось. Даже если мы все там перепаяем, что поломало, рация не заработает – трех ламп не хватает и мы их здесь нигде не найдем.
– Плохо, Эттис: командование должно знать о том, что произошло. Мой радист сгинул бесследно вместе с рацией – думаю, сгорели.
– Может… может, гонца послать?
Граций не стал даже отвечать на столь вопиющую глупость. Считая выживших танкистов, штрафников, выпущенных из подвала (счастливчики – темнобожники не догадались туда заглянуть), и солдат, чудом уцелевших в резне, у советника осталось восемьдесят четыре бойца. Остальные не пережили ночи или сбежали в леса, благо они зеленели здесь почти со всех сторон – куда ни беги, в них уткнешься. Одиночного гонца отправлять нельзя – слишком опасны эти края. Значит, не меньше отделения надо, а то и двух. Причем донесение они доставят в Скрамсон лишь через пару дней в самом лучшем случае. Если очень сильно повезет и подкрепление вышлют немедленно, ждать их опять придется те же два дня. Скорее всего, выйдет даже дольше… Неразумно ослаблять свои и без того невеликие силы ради столь туманных перспектив.
Тупик… У Грация остался танк (запасы горючего и боеприпасов к нему невелики – ночью много ушло, а обоз практически уничтожен), два пулемета, легкое орудие с поврежденным прицелом и менее сотни перепуганных солдат. Где-то по округе бродят сотни недобитых темнобожников. Несмотря на ночную панику, они не стали слабее – трупов своих оставили немного. Скорее даже усилились, прихватив с собой немало трофеев. Одних пулеметов, наверное, не меньше десятка – все укрепленные точки разграбили.
Плохо. Есть, правда, надежда, что жреческая сотня все еще жива. Но верилось в это слабо – неужто темнобожники оставили бы их без внимания? На месте вражеского командира Граций бы такого не допустил. Если, разумеется, командир не глупец. А он не глупец – ловушку организовал мастерски, сумев с малыми потерями почти полностью уничтожить большой отряд Коалиции. Да и без этого всем известно, что Гейен Малкус – личность неординарная, человек немалого ума. Спасибо пленнику – любезно рассказал о том, кто командовал нападением. Очень жаль, что первый министр находится в стане врагов: таких людей следует держать в союзниках. Редкий и ценный кадр – ухитрился выбиться из самых низов. Для Темной империи карьера невероятная.
Если жрецов тоже перебили, Граций с кучкой солдат остался в местности, кишащей врагами. С единственным танком и поломанным легким орудием. Любая серьезная неполадка с драконом приведет к катастрофе – нечем будет отбиваться.
Лейтенант с рукой, прямо поверх рукава перемотанной сомнительной чистоты тряпкой, шлепая по грязи, приблизился к навесу. Устало отдал честь:
– Господин советник, мы нашли командира ланийского эскадрона.
– Тарка Маатима? Реца? Хорошее известие – приведите его ко мне.
Советник уже начал было выстраивать в голове стратегические планы по использованию командных качеств этого неглупого дикаря, но действительность разнесла их в прах: Тарк не смог прийти – его принесли.
Рец был еще жив, но не надо быть врачом, чтобы понять: это ненадолго. Ниже колен ноги ланийца превратились в кровавые лохмотья, облепившие кости, левой руки не было по локоть, а голова почти полностью замотана заскорузлой от крови мешковиной. Узнать его смогли по кольчуге с приметной бронзовой бляхой на груди. Непонятно, почему ланиец до сих пор жив. Очень сильный человек – девять из десяти отдали бы концы сразу, едва получив такие раны.