Сага о белой лошади
Шрифт:
Милях в двух от города (Элли показалось, что они проехали раз в десять больше) лошадь вдруг выкинула такой фортель: резко затормозила, развернулась на 180 градусов и в прежнем темпе помчалась обратно. С одной стороны, это было неплохо: теперь не завезет в бог весть какие дебри. С другой стороны, если она и вправду собирается вернуться… Хайратник, кстати, упал, ищи его теперь по всему лесу. Придется новый заводить…
По дороге туда Элли развилки не заметил и был немало удивлен, когда вместо скромных домиков предместья перед ним открылся широкий солнечный луг с городской стеной и воротами на противоположном краю (кстати, неуклонно приближавшемся). Народа у ворот было явно многовато для тихого летнего дня. Элли разглядел в толпе несколько человек из тех, что гнались за ними с базара. Его тоже заметили. Толпа оживилась, радостно заголосила. А лошадь неслась себе по тропинке, ведущей к воротам. Ей-то что. Хоть бы свернула, что ли…
Итак, представьте себе картину: лето, солнце, луг у городских ворот. Рядом с воротами — большая толпа (гнались за Рэном, а он куда-то делся). Этот въезд в город, видимо, не предназначался для торжественных случаев: возле стены свалены кучи гнилой картошки, свеклы, репы и т. д. Отдельные корнеплоды уже летят в стремительно приближающегося всадника. Внешность у него заметная — рыжая грива и алый плащ, такого узнаешь даже издали.
По мере приближения Элли охватывала тоска и безнадежность. Он никак не мог представить себе какой-нибудь выход из этой ситуации, да и вообще все дельные мысли куда-то подевались, а вместо них стучала в голове лишь одна: «Что же теперь будет? Что же теперь будет?»
А было вот что. Не приближаясь к воротам, лошадь свернула налево по широкой дуге и остановилась недалеко от стены в том месте, где она утопала в зарослях шиповника.
Возле стены стоял Рэн и орал что-то на непонятном языке. Впрочем, лошади язык, кажется, был знаком — она еще издали что-то радостно заржала, а, подойдя поближе, и вовсе интересно себя повела: внимательно слушала, дергая ушами и наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, и время от времени отвечала коротким ржанием, в котором проскальзывали такие выразительные интонации, что усомниться было нельзя — собеседники друг друга понимали.
С приближением лошади Рэн сбавил тон и заговорил успокаивающе. Протянув руку, он ухватил недоуздок и заставил лошадь стоять спокойно, при этом, очевидно, осыпая ее любезностями и комплиментами. Лошадь кокетливо ржала, в точности копируя манеры провинциальной дамочки, и пыталась задеть Рэна копытом. Ни на Элли, ни на приближавшихся энтузиастов оба никакого внимания не обращали.
Энтузиасты вскоре перешли на шаг, а потом и вовсе остановились: видимо, зрелище их озадачило. Мало-помалу они снова подтянулись к воротам и принялись с удвоенной энергией швыряться оттуда картошкой. Элли же эта картина не то что озадачила — повергла в состояние глубочайшего нервного шока, к которому он и без того был близок. Из всего увиденного он сделал лишь один вывод, и этот вывод отбил у него всякую способность соображать. Нормальные люди с лошадьми не беседуют, это могут лишь колдуны да всякая нечистая сила… следовательно, Рэн… ох, а я-то позавчера опять ему в мешок муравьев напихал… и тут Элли припомнил все мелкие пакости, скандалы и драки, которые устраивал за время своего знакомства с Рэном. Предположение, что Рэн как минимум водит компанию с нечистью, казалось, многое объясняло… кроме того, почему Элли все еще жив. Осознав, на кого наезжал, он разжал, наконец, пальцы и соскользнул со спины лошади…
Рэн настолько не ожидал этого, что сумел подхватить мальчишку лишь у самой земли.
— Эй, малыш! Т-ты живой? — от волнения он довольно сильно заикался. Вот тебе и пофигист…
Элли открыл глаза и первое, что увидел — склонившегося над ним «колдуна». Голубое небо без единого облачка, яркое солнце…
— Ты кто? Дьявол, да?
Выражение лица Рэна несколько изменилось. Очень бережно и осторожно он опустил Элли на траву и повалился от хохота. Вид у него при этом и впрямь был слегка бесовской: легкий, худой, невесомый, разметавшиеся на ветру волосы, чуть заметный шрам на лбу, сияющие глаза… Нельзя сказать, что Элли сильно полегчало от этого зрелища, но в какой-то момент он неожиданно успокоился. Одолев приступ смеха, Рэн подсадил Элли на лошадь (та, слава богу, никуда не отошла), взлетел сам, и — вперед!
Тут бы, кажется, и сказочке конец, да вот незадача: еще не исчерпался запас неожиданностей, припасенных на сегодня судьбой. Метров за семьдесят до леса лошадь спотыкается… Впоследствии мнения участников по этому поводу разошлись: Рэн говорил. что она, скорее всего, споткнулась (луг был сто лет не кошенный, и это неудивительно), Элли утверждал, что в нее попали картошкой и этим ее испугали… Кто из них был прав — неизвестно. Одним словом, метров за семьдесят до опушки лошадь спотыкается, испуганно ржет и падает, оба всадника, естественно, тоже.
Секунд несколько Элли лежал неподвижно, соображая, все ли цело. Убедившись, что нет ничего, мешающего ему на полной скорости рвануть к лесу, он уже собрался проделать описанный маневр… как вдруг Рэн буквально сбил его с ног чувствительным ударом в спину и сам ткнулся носом в траву рядом с ним. «Ой, а про камни-то я и забыл,» — запоздало подумал Элли. — «Это ж надо было так высунуться!» И, преисполненный сознанием предстоящих трудностей, съежился в траве, стараясь не дышать, не шевелиться и по возможности не думать.
Несколько секунд это ему почти удавалось (за исключением последнего пункта — мысль осталась лишь одна, но зато какая противная, и почему-то стоял в ушах тоненький нарастающий свист). Не стоит, пожалуй, упрекать Элли в трусости, просто он в кои-то веки вовремя осознал опасность, а все прочие моменты, как-то: ветер, трепавший верхушки трав, расстояние до ворот (немалое, хоть и в пределах досягаемости метательного снаряда), меткость преследователей и их тихо угасающее желание продолжать погоню, — просто не принял во внимание. А если кто-то считает, что это не оправдание — попробовали бы вы оказаться на его месте в это богатое событиями утро — не исключено, что совсем бы голову потеряли, а ведь ему нужно было для этого значительно меньше…
Итак, Элли лежал ничком в траве и ждал. Самое поганое, что ничего не произошло. Он осторожно приподнял голову и приоткрыл один глаз. Он увидел кузнечика, оседлавшего зеленую травинку, листья одуванчика, переплетение каких-то корешков и веточек, по которым шествовали незнакомые ему букашки. Тогда Элли открыл другой глаз и увидел Рэна, лежавшего рядом в прежней позе. Из этого он сделал вывод, что опасность еще не миновала, и снова залег на дно.
Время потекло нестерпимо медленно, а затем и вовсе остановилось. В шорохе и звоне травяного мирка ему то и дело чудились приближающиеся шаги и свист камней. Наконец нервы его не выдержали, и он, мысленно послав все к чертям, снова поднял голову.
На этот раз он разглядел несколько больше — например, мокрые слипшиеся волосы на затылке Рэна и ползущую из-под них темную струйку. Обломок кирпича с кулак величиной валялся неподалеку. Элли понял, что из этой заварушки ему придется выпутываться в одиночку. Ну что ж… Лес, кажется, был впереди. Элли незаметно доползет до опушки, а там — поминай как звали. Рэну он все равно ничем помочь не сможет, тут и думать нечего. Разве что побыстрее добраться до Дика, а тот уж что-нибудь придумает.
Вставать и оглядываться он не стал. В последние секунды перед падением лес мелькал метрах, кажется, в тридцати. Элли змейкой нырнул в высокую траву и заскользил вперед, надеясь вскоре отдохнуть от всех этих надоевших приключений.