Сага о Хрольфе Жердинке
Шрифт:
Мука скривила его рот. Он отвел от нее глаза, посмотрел на храм на холме, на чернеющий вдали лес, потом спросил:
— Как тебе здесь живется?
Ирса только вздохнула в ответ.
— Что он сделал с тобой? — почти вскричал Хельги.
Ирса в ужасе поглядела на двор, по которому сновала челядь, на дверь за их спиной, за которой сидела ее служанка — всюду глаза и уши, глаза и уши, и языки, языки, длинные языки.
— Тише, — взмолилась Ирса, — ты не должен вынуждать меня говорить о нем худое, я дала ему слово.
— Но прежде ты дала его мне.
Ирса
— Мы не ведали, что творили.
— А с Адильсом ты это ведала?
Ирса напряглась.
— Ведала.
— И что же?
— То, чего я и ожидала.
— Он обращается с тобой, как приличествует твоей чести?
Ирса услышала, как Хельги застыл в ожидании слова «нет».
— Да, — ответила она. — Ты это видел и сам. Я — королева мощной державы. У него… у него даже нет других женщин. — Ирса замолчала, почувствовав, что у нее пересохли губы. — Да и меня он не очень домогается. И это меня вполне устраивает.
— Как же ты одинока, — прохрипел Хельги так, точно его грудь пронзили копьем.
— Нет, нет, нет… Все не так плохо. У меня есть мои девушки — ты же видел их — они относятся ко мне как к матери. Они поверяют мне свои беды, они ищут моих советов, и я стараюсь их получше выдать замуж… У меня есть мои обязанности в усадьбе, и в храме, и во всем ином, как это должно быть у королевы. Я могу кататься на лодке по озеру. У нас бывают гости…
— Много? Я что-то не слышал, чтобы Адильс славился гостеприимством.
Ирса покраснела. Хельги знал, что она стыдится скупости своего мужа и стесняется признаться себе в том, что он об этом знает.
— Гости и те, кто приходят к нам на службу, — торопливо продолжала она. — Ярлы, вожди, скальды, купцы, чужестранцы. Они отовсюду приносят нам вести. Я… я даже научилась готовить. — Ирса улыбнулась вымученной улыбкой. — Ты не поверишь, как я теперь разбираюсь во всяких травах. Не только в приправах, но и в целебных тоже, вообще во всяких снадобьях, потому что я… я хочу стать ведуньей.
Хельги, обернувшись на храм, пробормотал:
— Или ведьмой?
— Нет! — Голос Ирсы задрожал от ужаса.
Она подумала о телах мертвецов, которые ветер раскачивал на ветвях священной рощи, и об Адильсе, который, сидя на ведьмином треножнике, горбился над котлом, в котором кипело невесть что.
— Нет-нет, я к тому не причастна!
Ирса отпрянула от Хельги, сжала кулаки и проговорила дрогнувшим голосом:
— Никогда я не совершу того, что не подобает вершить Скьёльдунгам. Никогда… потому и к тебе не смогу вернуться… любимый.
Они не могли длить беседу. Ирсе нужно было проследить за тем, чтобы к возвращению мужа палата была готова для вечерней трапезы. На этой трапезе Хельги напился до беспамятства.
Потом им с Ирсой удавалось еще несколько раз поговорить наедине. Но всегда эти беседы кончались одним и тем же. Но, конечно же, чаще Хельги беседовал с Адильсом, пытаясь осторожно выведать мысли Инглинга. Но тот оставался непроницаемо-вежлив.
— Да-да, —
Люди Хельги неоднократно предупреждали его, говоря примерно так:
— Дело нечисто, государь. Я не то чтобы в дружбе со шведами, нет. Но мне случалось пить или охотиться или там рыбачить с некоторыми из них, или побаловать с девчонками или двумя — что-то затевается против нас. Они мне сказали, что их вожди все шепчутся по углам, видно, что-то замышляют. Возьми это на заметку, государь, ты ведь еженощно пьешь с ними — погляди, не покажется ли и тебе то же самое?
Но Хельги, чье сердце переполняла Ирса, только отмахивался:
— Это, верно, из-за неприятностей на севере, куда они услали почти всю дружину. Они еще, пожалуй, обидятся, если я начну любопытствовать.
Через неделю Адильс тайно получил известие о том, что его дружина воротилась и затаилась в чаще по его приказу. Он извинился перед гостями и уехал к своим воинам. Там он приказал предводителю своих берсерков, лохматому, уродливому верзиле Кетилю, устроить засаду в зарослях и напасть на датчан, когда они станут возвращаться на корабли.
— Я вышлю воинов из города вам на подмогу, — пообещал конунг Адильс. — Они ударят с тылу, и вы вместе сокрушите врагов. Потому что датчане — враги наши. Я готов рискнуть чем угодно, чтобы Хельги не ушел живым. Ибо я подметил в нем такую великую любовь к моей королеве, что не знать мне покоя, покуда он жив.
А тем временем Хельги и Ирса в последний раз говорили без свидетелей.
— Ты не хочешь ехать со мной, — сказал Хельги, — что ж, я уезжаю.
— Поезжай с миром, любимый, — прошептала в ответ Ирса.
— Ты твердо все решила, и что же тут поделаешь, но я бы хотел… — и, всплеснув руками, Хельги ушел.
Ирса смотрела ему вслед и продолжала смотреть еще долго после того, как он скрылся из виду.
Хельги сказал на пиру Адильсу, что он уезжает домой. Королева Ирса, оборотясь к мужу, проговорила негромко, но так, чтобы ее услышали все:
— Полагаю я, что, поскольку наш гость связал наши дома узами дружбы, нам приличествовало бы отпустить его с дарами, достойными этой дружбы.
— Конечно, конечно, — сразу же согласился Адильс.
— И даже не отнекивается, — пробормотал один из пьяных челядинцев Адильса. — Что-то случилось с нашим скупердяем-толстяком?
Но все остальные были так рады тому, что все закончилось благополучно, что не обратили на это внимания. Даже Хельги немного повеселел. Теперь, по крайней мере, никто не скажет, что он вернулся ни с чем.