Сага о Хрольфе Жердинке
Шрифт:
Свипдаг переводил ошеломленный взгляд с матери на сына и обратно. Ирса сжала кулаки.
— О, ты сердишься, что я не пришла приветствовать тебя? — сказала она, вытирая слезы. — Слушай же. Я знала, что Адильс добивается твоей смерти. Ночь за ночью он неистово предавался колдовству, пуская в ход то ведьмин корень, то волшебные зелья, что кипели в огромных котлах, то старые кости, испещренные магическими рунами. Но я всегда знала, что пока есть мать, которая находится здесь, чтоб оградить своего сына от всякой опасности кольцом своих рук… и сестра,
— Воистину, потому что она была вдали от тебя, — сказал Свипдаг, — колдовские чары не подействовали, и Адильсу пришлось расставлять свои ловушки здесь, в своем собственном доме.
Хрольф пал к ее ногам.
— О, прости меня! — закричал он, едва сдерживая слезы. — Я не понял, что происходит.
Они сжали друг друга в объятиях, смеясь и перешептываясь, тяжело дыша и крепко сплетая пальцы, время от времени отступая на шаг, чтобы лучше рассмотреть друг друга. Вскоре мать и сын смогли совладать с охватившим их порывом. Ирса подобающим образом приветствовала датских воинов, приказала слугам приготовить угощения и покои для гостей и вновь вернулась к столь важному для нее разговору с сыном. Оба знали, что теперь им придется многое наверстать в жизни.
Свипдаг отошел в сторону.
— Как она смогла пережить столько зим, — сказал он глухо, — рядом с этим полутроллем-получеловеком… — Он с трудом справился с собой. — Но ничего, зато сегодня вечером она счастливейшая из смертных, ведь она наконец встретила своего сына.
Много было выпито в тот вечер и веселье не прерывалось ни на минуту. Часто ли бывает так, чтобы тринадцати воинам удалось захватить цитадель могучего конунга! Наконец датчанами овладела сонливость. Ирса послала за юношей, который должен был выполнять их поручения.
— Его зовут Вёгг, — сказала она Хрольфу, — он несколько глуповат, но зато добросердечен и ловок.
Новоявленный слуга вошел в залу. Он был мал ростом — кожа да кости — крючковатый, как у ворона, нос, небольшой подбородок и копна волос цвета спелой пшеницы. Одет он был в поношенную куртку. Парень забавно подпрыгивал на ходу и постоянно хихикал.
— Это твой новый господин, — сказала ему королева, указав на Хрольфа.
Бледно-голубые глаза Вёгга чуть не выскочили из орбит.
— Это и есть ваш конунг, датчане? — послышался его по-мальчишески надтреснутый голосок. — Это и есть великий конунг Хрольф? Но он ужасно костляв, как, впрочем, и я — ну прямо настоящая жердинка!
В те времена жердиной обычно называли не слишком толстое бревно, на котором оставляли короткие — не длиннее человеческой ступни — обрубки сучьев. Такие жердины использовали в качестве лестниц. Среди веселого пира, после блестящих подвигов, совершенных за день, слова Вёгга показались воинам самой забавной шуткой, которую им когда-либо доводилось слышать. Даже Свипдаг, грубо захохотав, присоединился к общим приветственным крикам:
— Жердинка! Эй, жердинка! Приветствуем тебя, конунг Хрольф Жердинка!
Тот, к кому относились эти слова, громко смеясь, обратился к юноше:
— Ты наградил меня прозвищем, которое мне отлично подходит. Что ты хочешь мне подарить на именины?
— Мне… нечего тебе дать, — ответил Вёгг, — я очень беден.
— Тогда пусть тот, у кого есть что дарить, поделится с тем, у кого ничего нет, — провозгласил Хрольф.
В течение вечера ему принесли несколько золотых запястий, привезенных сюда среди прочей поклажи на вьючных лошадях для того, чтобы конунг смог наградить кого-нибудь во время пира. Он выбрал одно из них и вручил Вёггу.
Мальчишка, пробормотав слова благодарности, надел запястье на правую руку и начал важно вышагивать, как петух, стараясь держать ее повыше, так, чтобы золото сверкало в отблесках пламени. При этом запястье постоянно съезжало к локтю. Левую руку он прятал за спиной. Конунг, указав на нее, спросил, зачем он держит ее так.
— О! — ответил Вёгг. — Рука, которой нечего показать, должна скрывать это со стыдом!
— Что ж, следует подумать и о ней, — улыбнулся Хрольф.
Он заметил, что этот паренек полюбился Ирсе. Тут же мальчишка получил второе запястье.
Вёгг чуть не упал от радости. Он только и смог ответить голосом, сбивающимся от волнения:
— Благодарю и славлю тебя, господин! Это слишком прекрасная вещь, чтобы я мог владеть ею!
Конунг улыбнулся:
— Не слишком ли восторженным растет наш Вёгг?
Подросток уселся на скамейку и, подняв обе руки над головой, закричал:
— Господин, я клянусь, что если тебя кто-нибудь сумеет победить, а я останусь в живых — непременно отомщу за тебя.
— Спасибо и на том, — сказал конунг серьезно.
Его воины закивали, даже не стараясь спрятать улыбки. Несомненно, все они без исключения сумели бы доказать свою преданность конунгу, насколько это было в их силах — так им, во всяком случае, казалось. Однако в пору невзгод и несчастий не всегда удается выполнить то, что желаешь.
Ирса повела их через двор к дому для гостей. Хотя помещение внутри было несколько меньше, чем королевские палаты, но оно было достаточно светлым, уютным и к тому же без всей этой вызывающей мурашки колдовской утвари. Пес Грам прибежал с воинами, а их кречетов поместили в конюшню. На морозе, под бесчисленными звездами Ирса, вновь сжав руку сына, произнесла:
— Спокойной ночи и хорошего отдыха тебе, мой дорогой. Но продолжай быть бдительным, ибо зло окружает тебя.
— Может быть, нам стоит охранять тебя, госпожа? — спросил Свипдаг.
— Благодарю тебя, старый друг! Но в этом нет необходимости. Ему нужна лишь ваша кровь.
— Надеюсь, что мы не навлекли на тебя беды.
— Спокойной ночи, — сказала Ирса и удалилась со своими служанками.
Пламя костра, бросая отблески по стенам залы, дарило свет и тепло, хотя воздух был дымным. Вёгг показал воинам, как он разложил их вещи и подготовил скамьи для ночлега. Бьярки предупредил: