Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
— Бедный мой разведчик, бедняжка волк, — сказала Белая Леди. — Вам никогда не пришлось бы пережить такой боли, если бы вы присоединились к остальным и признали меня своей новой Королевой. Вы напрасно испытывали судьбу.
— Союз защищает нас, Белая Леди, — ответил Брек. — Ты так ничего и не поняла.
— Я ничего не поняла, разведчик? Мой возлюбленный супруг и я выковали оружие, чтобы бороться против темных сил твоей повелительницы. В Век Силы мы бросили Свет против Тьмы. И ты говоришь, что я ничего не понимаю?
— Если ты хочешь заполучить меня, Белая Леди, значит, тебе неведомо понятие Союза, — сказал Брек.
Левый глаз разведчика стал затягиваться белой пленкой, лицо исказилось от боли. Богиня взяла его голову в свои ладони. Бельмо исчезло. Белая Леди обхватила тело Брека, приподняла, прижала к себе и легонько покачала.
— Ты, полумертвый, лежишь на руках Богини и все еще споришь с ней о верности?
— Нас нельзя обвинить в предательстве, Белая Леди. Ни меня, ни моего брата-волка.
— Ты хотел бы снова стать целым и невредимым?
— Да, мы бы оба этого хотели, — сказал разведчик, — но не ценой нашей веры.
— Увы, мне предстоит долгая война против приспешников Хаоса. Я обещаю вам более действенную помощь, чем Темная Королева, которая нарушила клятву, данную тем, кто ей верил. — Белая Леди опустила Брека на землю. — Она не заслуживала вашей преданности. Ваша вера дает огромную силу. Я постараюсь ее заслужить.
Белая Леди прикоснулась губами к тому месту, где раньше была рука Брека.
— Я дала тебе кинжалы, а не Темная Королева. И ты не хочешь служить мне? Ты не хочешь последовать за Мишакаль, Богиней Света?
Брек закашлялся, сплюнул желчь, смешанную с сажей. Умирающий Боец бессильно дернул лапами. Разведчик поднялся на ноги, и пепел его одежды хлопьями полетел на пол. Брек покачнулся, затем сумел наклониться. Мизинцем и большим пальцем руки, прикипевшей к рукояти кинжала, он поднял адамантовую монетку. Затем с трудом взвалил волка на плечо, медленно выпрямился, едва не падая от слабости, приблизился к Богине и поднял голову, взглядом указывая в уходящую ночь.
— Смотри, Белая Леди. Вон две зеленых звезды Кануса, воплощение верности. Пока они смотрят на мир, моя вера непоколебима.
Брек аккуратно вернул монету из адаманта Богине, затем повернулся и пошел прочь по выжженной, почерневшей от огня земле.
Белая Леди осталась стоять в лучах поднимающегося солнца, а человек и его брат-волк удалялись вслед за сумраком ночи.
— Храни свою верность, несчастный разведчик, — сказала она. — Знай, Богиня восхищается твоей честностью и преданностью, даже если они предназначены недостойной.
Белая Леди произнесла молитву, призванную исцелить обоих.
— Тайны Кринна грозят нас уничтожить. Нам потребуется помощь каждого из вас.
Пол Томпсон
Ящик
Их появление не вызвало особого интереса: пожилой мужчина на изрядно потрепанной повозке и в сопровождении старого пса не представляли собой ничего примечательного в суете базарного дня. Возчик был закутан в длинный шерстяной редингот, скрывающий фигуру от пяток до ушей. Неопределенный коричневый цвет ткани повторялся и в краске на двухколесной повозке. Даже шерсть пса имела тот же неприметный оттенок, если не считать большого седого пятна на морде.
Повозка, несмотря на свой неказистый вид и почтенный возраст, была сделана на совесть и даже сверху закрыта толстыми досками. Высокие колеса по обеим сторонам состояли из цельных дисков, без всяких спиц. На задней дверце висел массивный железный замок. Это сооружение тащила давно не чищенная старая кобыла с провалившейся спиной. Там, где проходила эта усталая лошадь со своим возом, в пыли и грязи оставались отчетливые следы, что свидетельствовало о немалом грузе.
При виде оживленной рыночной площади старик свернул в боковую улочку, подальше от толпы. Играющие мальчишки невольно расступились перед неповоротливой повозкой, а потом с насмешками обстреляли камнями. Один из камешков перелетел через крышу и угодил в голову собаке. Пес сморщил нос и печально посмотрел назад, на своих обидчиков, но не залаял.
Из-за незнания города старик вскоре застрял в узком извилистом переулке. Громоздкое сооружение не вписалось в поворот, чтобы продолжить путь среди беспорядочно разбросанных домов, и возчик заставил кобылу попятиться, но при этом левое колесо зацепилось за плиту из песчаника. Как ни размахивал старик поводьями, как ни щелкал языком, усталая лошадь не могла сдвинуть тяжелую повозку ни взад, ни вперед.
В выходящих на улочку окнах стали появляться привлеченные шумом зрители. Острые на язык домохозяйки принялись высказывать резкие замечания по поводу способностей возчика и советовать, как лучше сдвинуть воз. Старик не обращал на них внимания. Через некоторое время, распевая непристойную песенку, в переулок свернули трое крепких парней. Наткнувшись на застрявшую телегу, они окликнули возчика.
— Эй, старик! Убери свою колымагу! — крикнул самый рослый из них, загорелый детина с длинными светлыми, но грязными волосами.
Старик заворчал и продолжал дергать поводья. Усталая лошадь решительно налегла на оглобли. Колесо приподнялось на кромку каменной плиты, но тут же съехало назад. Добродушные после выпитого пива, двое молодых парней предложили свою помощь, но их старания не увенчались успехом.
— Давай, Даннар. Ты сильнее нас обоих, вместе взятых! — окликнули они рослого приятеля.
— А если я надорвусь? — недовольно отозвался тот.
— Так мы можем никогда не попасть в кабачок Васко, — заметил бородатый парень.
— Ладно, ладно, — проворчал Даннар. — Эй, старик! Подожди моей команды, а потом хорошенько хлестни кнутом этот ходячий корм для собак, договорились?
Трое парней уперлись плечами в задний борт повозки. Сверху посыпались насмешливые комментарии насчет их вида. Друзья Даннара не остались в долгу.
— Старик, ты готов? Тогда навались!
Кнута у старика не нашлось, но он поднялся во весь рост и что было сил хлестнул лошадь поводьями. Старая кобыла сердито фыркнула и напрягла массивные плечи. Даннар и его друзья напрягли мышцы. В результате общих усилий колесо преодолело камень и нехотя перевалилось на другую сторону. Парни резко качнулись вперед, едва не растянувшись на дороге; из окон посыпался град добродушных насмешек.