Сага о Северных островах
Шрифт:
Старый бритт спокойно кивнул.
— Молодых, конечно, держать не станем, — сказал он. — Захотят — пусть идут в хирдманы. И в случае нужды я сам возьмусь за меч. Но хочу уже осесть где-нибудь и твердо знать, что оттуда не погонят.
— Если бы ярла Сигарра не убили, отвез бы бриттов к нему, — продолжил Альрик. — С другими ярлами я знаком плохо. Не к Гейру же Лопате их везти, и не к Ториру Тугая Мошна. А у твоего отца как со свободными землями? Примет он бриттов или нет?
Я почесал затылок.
Кто ж его знает? Я не больно-то и прислушивался,
— Примет, — неуверенно сказал я. — Наверное, примет. Насчет свободных земель не знаю, но отец нам точно обрадуется, всех накормит-напоит, а там и по землям узнаем. Даже если у него и нет подходящих мест, так подскажет, к кому обратиться.
— Вот и я так думаю, — кивнул Альрик. — Не хотелось бы с полным кораблем бриттов мотаться по всем фьордам. Остановимся у Эрлинга, а там видно будет. Ты, Полузубый, с ним быстро столкуешься, Эрлинг — мужик обстоятельный, вдумчивый. Не смотри, что его сын — Кай.
Полузубый усмехнулся.
— Лишь бы он не захотел отомстить за резную кожу сына.
— Отдадим Живодера. На его шкуре все равно целого кусочка не сыщешь.
— А почему б не поговорить с Рагнвальдом? — спросил я. — Он знает, где нужны люди и где есть свободная земля. Наш-то конунг явно получше бриттландского.
И Альрик, и Полузубый, и даже Тулле посмотрели на меня, как на безмозглого придурка.
Хёвдинг вздохнул и сказал:
— Первое и самое главное! Запомни, нет конунгов получше или похуже. Каждый из них думает, как лучше для него самого. Вот я, хоть и не конунг, но если ко мне придут с жалобой на моего хирдмана, буду защищать его, пусть он трижды виноват. Понимаешь? Потом сам накажу виновного, но перед миром буду стоять за него насмерть. Так же и конунг.
— Так тут же нет правых и виновных.
— Второе. Северные острова и Бриттланд как двоюродные братья: хоть и разошлись по разным землям, а все равно родня. И немало родственников у бриттландских нордов живет в Хандельсби. Понимаешь? Мы же ходим туда-сюда. Уверен, есть при Рагнвальде люди, которые ненавидят всех бриттов за погибших родственников. А тут уже вступает первое!
— А моему отцу урона не будет?
— Не должно. У нас нет обычая убивать рунных бриттов. И лендерман может принять под свою руку кого захочет. А если кто нападет на них, это будет нападением на самого лендермана, и с этим уже можно к конунгу идти, через суд решать.
Сложно всё это. И вроде понятно, а оказывается, можно и так повернуть, и эдак.
— Так что, примешь нас в гости? — спросил Полузубый как бы в шутку, но глаза его ничуть не смеялись.
— Ага. Как вы меня в гости приняли, так и я вас приму. Эх, устанем столбы в землю вкапывать для дорогих гостей!
Это я пошутил, вспомнив свою первую ночь в поселении Полузубого, но Альрик почему-то не посмеялся, а отвесил мне изрядный подзатыльник.
До Северных островов мы добрались быстро. И пусть Хьйолкег задремал, закрыв все три ноздри, на веслах мы шли чуть ли не шибче, чем с парусом. Сам Полузубый не гнушался грести, а Альрик не отходил от кормового правила.
Когда мы пристали на ночь к небольшому островку, бриттки рыдали от счастья. Детей пришлось выносить с «Сокола» на руках, так как они не могли устоять на твердой земле, пошатывались, как пьяные. Да и рунные шли еле-еле, хватаясь друг за друга и падая.
Вепрь тут же затеял готовить горячий ужин. Все соскучились по кашам и похлебкам.
И краем уха я услышал, как бритты осадили Полузубого и умоляли его остаться здесь, на острове, лишь бы не выходить в море еще раз. А вот ответ я уже разобрать не смог, потому позвал Леофсуна и попросил его пересказать разговор.
— Бранится он, — усмехнулся Рысь. — Говорит, мол, неизвестно чей это остров. А хоть бы и ничей, так рано или поздно кто-нибудь заявит на него права, и чужаки ему будут не нужны. И что тогда? Бросать дома, скот, поля и бежать? Снова бежать? Нет. Полузубый хочет отыскать свое место, чтоб никто и не думал погнать оттуда бриттов. И за свою землю он будет биться до конца.
Полузубый распалился, закричал на глупых баб.
— А теперь он орет, чтоб они разлепили зенки. Остров с два вершка! Деревьев немного, земля — сплошной камень, и на корабле всего-то три козы. Как они собираются тут жить? Чем питаться? Мол, бабья дурь совсем застила глаза. Корабль им, вишь, не глянулся!
— Ладно-ладно. Дальше не надо. И так понятно.
В лучах закатного солнца рыжая шевелюра Леофсуна побагровела, заполыхала, как вепрев костер. За этой огненной рыжиной и яркими обильными веснушками самого парня сложно было разглядеть. И я вдруг поймал себя на странной мысли.
— Слушай, Рысь, а ведь ты уже не бритт!
— Чего это? — озадачился он.
— Вот смотрю на тебя и не вижу ни бритта, ни норда. Только ульвера.
Леофсун расплылся в улыбке.
— Так и я тоже. Какая в Бездну разница, откуда родом. Хирдман, ульвер, — вот кто я.
Эта мысль так захватила, что я взглянул на нашу стоянку иными глазами.
Вон суетились бабы, таскали воду, вытирали носы детишкам, стирали замаранную одежду. Полузубый все еще объяснял непонятливым, почему им нельзя остаться на первом попавшемся клочке суши. Хускарлы-бритты разбрелись по острову, видать, искали различия между нашими землями и Бриттландом.
А ульверы, как будто и не было нескольких месяцев без корабля, дружно занимались лагерем, вытаскивали дрова с «Сокола», одеяла, нужную снедь, небольшой бочонок с элем. И делали это без суеты, спокойно, даже не переглядывались друг с другом. Энок потрошил коз, Вепрь помешивал варево, Видарссон ломал собранные ветки. Альрик втолковывал Живодеру, кто эту ночь проведет на палубе без сна и почему не стоит вырезать чужих богов на борту нордского корабля.