Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию

Унсет Сигрид

Свадебное плавание Сигрид дочери Турира подходило к концу. Рядом с ней на палубе стоял Эльвир, и она улыбалась, когда он клал ей на плечо руку. За эти несколько недель она научилась многому — и до отплытия из Бьяркея, и после, в темные ночи, когда корабли вытаскивали на сушу. На ночь корабли закрывались парусиной, и они с Эльвиром уединялись на самом маленьком корабле.

Сигрид теперь знала, что любовь многолика и изменчива, как море и ветер. Еще не узнав Эльвира во всех его многочисленных обличиях, она ощущала в самой себе нечто новое, тоску о том, чтобы разделить с ним его страсть, дать себя увлечь могучему потоку.

Повернув ее в другую сторону, Эльвир указал рукой на солнце, пробившееся сквозь пелену туч и повисшее, словно раскаленный диск, над гребнем холма, озаряя все вокруг красно-оранжевым светом.

— Солнцу не хочется сегодня уходить от нас, — сказал он. — Смотри, как оно колеблется, повиснув над холмом!

— Оно не сможет долго провисеть так! — ответила Сигрид, вспомнив о волке, который охотится за солнцем, чтобы потушить его [27] , и с облегчением замечая, что солнечные лучи прячутся уже за гребень холма.

27

Имеется в виду один из древнескандинавских мифов.

Они пересекали теперь длинный рукав Намского фьорда, который, как пояснил Эльвир, назывался Обманным — и это была их последняя ночь на корабле. На следующий день корабли должны были вытащить на берег, протащить по суше и спустить в Бейтстадский фьорд, являвшийся частью Трондхеймского. Но Сигрид и Эльвир не должны были участвовать в этом переходе. Им предстояло взять лошадей в одной из принадлежащих Эльвиру усадеб в Элдуэйде, а оттуда ехать верхом до Эгга.

Они остановились на ночлег в маленькой бухточке, где еловый лес подходил вплотную к воде. Сигрид, никогда раньше не видевшая елей, сорвала несколько веточек, стала трогать иглы, нюхать их, пробовать на вкус.

Невысокие холмы, заросшие могучими елями, усыпанная хвоей земля — все это было так непохоже на светлые, прозрачные лиственные леса в Бьяркее, в которых день отличался от ночи. И ее охватила грусть при мысли об этом.

Корабли затянули парусиной, так что только головы драконов возвышались над искусно выточенными креплениями. На берегу разожгли костер, вокруг которого все сели ужинать, и запах дыма смешивался с запахом хвои, а искры взлетали высоко в воздух.

Эти вечера вокруг костра, когда она сидела рядом с Эльвиром, слушая, как он или кто-то из его людей рассказывали саги или распевали песни, казались ей совершенно нереальными, как сон. Эти вечера сливались с содержанием саг и песен, и Сигрид хотелось, чтобы это путешествие никогда не кончалось, потому что у нее было тревожное предчувствие… Эти мощные, темные ели, эти мрачные холмы несли в себе что-то ужасное.

Ночью был дождь, но утром засветило солнце. Капли воды, падающие с деревьев, переливались всеми цветами радуги.

Все встали рано и позавтракали в одном из дворов, расположенных у фьорда.

Переправа через Элдуэйд потребовала много усилий; корабли были поставлены на деревянные катки, чтобы их можно было передвигать по суше. Люди во дворе привыкли к приезжим, но все же, когда хозяйка увидела, кто приехал на этот раз, весь дом пришел в движение. Она стала потчевать их лучшим угощеньем, которое у нее имелось, и ни за что не хотела отпускать.

Сигрид никогда раньше не видела усадеб, где было так много деревянных домов, и взгляд ее переходил с одного строения на другое.

Вспомнив, как она срывала еловые ветки, Эльвир сказал:

— Ты наешься их, когда приедешь в Эгга!

Она исподлобья взглянула на него, сердито и одновременно игриво, и он улыбнулся.

Когда Турир сказал ему, что сестра его очень молода, Эльвиру это понравилось. У него были свои привычки и склонности, и ему не очень-то хотелось приводить в дом волевую, зрелую женщину, чтобы потом укрощать ее. Ему куда больше подходила девушка вроде Сигрид, которую он сам мог поучать и воспитывать.

Но все пошло не так, как он хотел: он оказался в плену у своих чувств к этой красивой, своенравной девушке. И начал понимать, что ему предстоит стать более зависимым от нее, чем он того желал.

Эльвир был молчалив, когда они скакали верхом по широкой каменистой долине, ведущей в Трондхейм.

С ними было несколько мужчин и двое женщин, которых Сигрид взяла с собой из Бьяркея: Гюда и Ингебьёрг. Их мужья, дружинники из Бьяркея, были освобождены от подчинения Турира и направлялись теперь на юг в качестве людей Эльвира. Гюда чувствовала себя вдвое ценнее остальных: будучи дочерью Халльдора сына Свейна и Хильд дочери Инге, она всегда считалась выше обычной служанки. С ней был грудной ребенок, маленькая девочка.

Сначала они поехали к узкому рукаву фьорда, называемому, как пояснил Эльвир, Хьеллеботнен. И когда они ехали вдоль берега, он указал на усадьбы, расположенные на другой стороне Бейтстада, которые он передал в собственность Сигрид.

Они отъехали в сторону от берега и, проезжая мимо усадьбы, названной Хваммом, в первый раз увидели перед собой долину, примыкающую к Трондхеймскому фьорду: поля на берегу широкого фьорда, покрытые еловым лесом горы, лиственные рощи, еще не сбросившие золотой наряд в прозрачном осеннем воздухе под ярко-голубым небом, темно-синие волны, украшенные белыми барашками пены… И недавние предчувствия снова одолели Сигрид.

— Смотри, — сказал Эльвир, указывая на юг, и она перевела взгляд туда. Там, на вершине холма, находилась усадьбы: крепкий, добротный дом возвышался над остальными строениями, словно вождь над простолюдинами.

Эгга — лучшего названия не придумаешь [28] .

Дорога, по которой они ехали, была огорожена с обеих сторон, и встречные приветствовали Эльвира с такой почтительностью, что сердце у Сигрид забилось от гордости. Когда они подъехали к Эгга, один из мужчин выехал вперед, чтобы предупредить об их приезде. Эльвир показал ей могильные курганы, объясняя, кто там захоронен. И когда они поскакали вверх по склону холма Эгга, курганы были уже по обе стороны дороги.

28

Гребень горной цепи (древненорвежск.).

Но мысли Сигрид были далеко от могил родичей Эльвира. Куда больше ее занимала более близкая его родственница: Эльвир сказал ей, что его мать живет в Эгга.

— У нее не двигаются ноги, — сказал он, — и будучи долгое время вдовой, она выработала в себе отвратительную привычку к своеволию.

Последние слова он произнес так, что Сигрид начала побаиваться предстоящей встречи. И теперь, когда дома уже были видны из-за деревьев, она почувствовала неприятный комок в горле.

Она чуть не вскрикнула, когда Эльвир показал ей камень, стоящий на восточной стороне дороги. Это напомнило ей Бьяркей, где тоже неподалеку от домов стоял рунический камень. И в первый раз она ощутила тоску по дому.