Сага о Западных Землях
Шрифт:
Торгест собрал у себя много народу. Ни та, ни другая сторона не нападала, и так продолжалось долго. В конце лета к Эйрику на Бычий остров приехал Торбьёрн. Эйрик встретил его с большими почестями и спросил, что слышно нового.
– Новости есть, – сказал Торбьерн. – и все больше плохие.
Торгест собирается вызвать тебя в суд за убийство сыновей, а твоих людей – за убийство двоих работников.
– Такое уже приключалось со мной, – сказал Эйрик. – Тогда все обошлось. Если ты и в этот раз поможешь мне, думаю, мы сумеем посрамить Торгеста.
Торбьёрн сказал:
– Не надейся на это. Теперь все обстоит гораздо хуже, чем тогда. Торгест заручился поддержкой многих влиятельных людей, и они намерены расправиться с тобой во что бы то ни стало. На примирение они не согласятся, даже если ты предложишь двойную виру за каждого убитого.
– Означает ли это, что ты отказываешься мне помочь?
– Нет. Я сделаю все, что смогу, но боюсь, что этого будет мало.
– Только это я и хотел узнать: что ты не откажешь мне в помощи, даже если дело безнадежно, как теперь.
Торбьён сказал:
– Ты должен передать мне право вести тяжбу, по закону и при свидетелях.
– Нет, – сказал Эйрик. – Достаточно того, что я убедился в твоем благородстве, а злоупотреблять им я не хочу. Раз дело безнадежно, не будем попусту тратить время. Я не передам тебе тяжбу, а сам и вовсе не поеду на тинг.
Тьодхильд сказала:
– Что я слышу, Эйрик! Ты отказываешься от защиты и обрекаешь себя на верную гибель! Никогда ты не отличался умом, но такой глупости я от тебя не ожидала: бросаться в бой из-за жалких скамьевых досок и сидеть сложа руки, когда речь идет о твоей жизни! Подумал бы хоть о том, что обрекаешь своих детей на нищету: ведь объявленный вне закона лишается и земли, и всего добра.
– Это верно, – сказал Эйрик. Потом он помолчал немного и добавил:
– Я позабочусь, чтобы моим сыновьям не пришлось ходить с сумой, когда я буду осужден.
Он обратился к Торбьёрну и сказал:
– Друг Торбьёрн! Я хочу отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Я дарю тебе Пушичный остров вместе со всеми постройками и скотом, который там пасется, а также половину всего добра, что есть в доме. Я делаю это сейчас, пока еще могу распоряжаться своим добром. Я хочу передать тебе право на владение этой собственностью по закону и при свидетелях, и пусть дарственная вступит в силу за день до суда.
Торбьёрн принялся отговаривать Эйрика, но все было тщетно7
Тогда Торбьёрн сказал:
– Я сберегу твое добро и верну его тебе, если будет такая возможность. И я обещаю позаботиться о твоей жене, сыновьях и всех домочадцах. Никто из них не будет терпеть нужды, пока я жив.
Торбьёрн и Эйрик расстались еще большими друзьями, чем были, если такое возможно. Эйрик раздарил много добра другим своим друзьям: Херьольву, Стюру, Эйольву и Ингольву с Островного Лежбища. Договоры вступали в силу за день до суда, а совершалось все в большой тайне, так что Торгест ни о чем не подозревал. Эйрик оставил себе только Бычий остров, свою усадьбу и корабль, а также ту часть имущества, которое являлось приданым Тьодхильд, и ее не могли отобрать по суду.
Вот приходит время тинга, и Торгест начинает тяжбу. Он хорошо ведет дело и не допускает ни одной ошибки. На тинге нет ни ответчика, ни другого человека, которому была бы поручена защита. Кончается дело тем, чего и следовало ожидать: Эйрика и его людей объявляют вне закона. Это означало, что они лишаются всего добра, всякий может безнаказанно их убить, и никто не должен давать им пищу, указывать путь и оказывать другую помощь.
Сразу после тинга Торгест едет с большим отрядом на острова, чтобы убить Эйрика и завладеть его добром.
Тем временем Эйрик узнает о случившемся, и по нему не видно, чтобы он пал духом. Он сказал:
– Не страшна та беда, к которой успел подготовиться. Не видать Торгесту ни меня, ни моего добра.
– Что ты задумал? – спрашивает Тьодхильд.
– Снаряжу корабль и уеду отсюда.
– Нет такого места, где бы тебя ждали. Если ты даже здесь не ужился, то в странах, где правят конунги, а не законы, не уживешься и подавно.
Эйрик сказал:
– Мне и не нужно, чтобы меня ждали. Я сыт по горло этой страной и ее законами. Тем более я не поеду на восток, в Норвегию или любую другую страну, где и вовсе нет правды.
– Так куда же ты собрался?
– Поплыву на запад, в открытое море.
Когда Тьодхильд услышала эти слова, она набросилась на Эйрика с бранью и стала всячески поносить его и называть глупцом.
– Ты еще более безумен, чем я предполагала. Что ты будешь делать на западе, где нет ничего, кроме моря до самого края света? Многих уносило в те воды бурей, но мало кто вернулся живым, и никто не встречал там земли.
– А я слышал, что Гуннбьёрн, сын Ульва Вороны, открыл на западе какие-то островки и видел большую землю.
– Гуннбьёрн был припадочный и к тому же глупец. Всем известно, что ему померещились эти островки, ведь он так и не смог потом отыскать их, хотя дважды пытался.
– Может, и так, и все же я остаюсь при своем решении. Я не вижу для себя другого выхода, кроме как открыть новую землю и поселиться там. Даже если я не найду земли и погибну в море, все равно это лучше, чем пасть от руки вора и труса, или жить в чужой стране и подчиняться законам, конунгам или кому-то еще.
Тьодхильд сказала:
– Вижу, тебя не убедить. Поступай, как знаешь. Мне нет дела до твоих дурацких выходок. И не надейся, что я поеду с тобой.
– Я и не надеюсь, – сказал Эйрик.
Тогда Тьодхильд забирает свое приданое и едет в Ястребиную долину к Ёрунду, своему отцу. Но о разводе она не объявляет. Тьодхильд взяла с собой Торстейна, их младшего сына, но старшего,
Лейва, Эйрик не отпустил. Рассказывают, будто они долго из-за этого бранились и только что не подрались.
В тот же день Грелёд пришла к Эйрику и завела такой разговор: