Сага об Эгиле
Шрифт:
Стейнар приехал на жеребце. Этот жеребец сорвался и побежал вдоль моря. Торстейн с товарищем увидели его и удивились, потому что они не заметили, что Стейнар проехал здесь. А Стейнар снова рванулся на дюну, потому что он не видел, как Торстейн проехал мимо. А когда они опять выбрались на пригорок, Ламби столкнул Стейнара с дюны вниз. Стейнар не удержался и слетел вниз на песок, а Ламби побежал домой. Стейнар вскочил на ноги и помчался за ним. Но как только Ламби добежал до своих дверей, он вбежал внутрь и заперся. Стейнар ударил мечом так, что меч глубоко вошел в наличник двери. Так они расстались, и Стейнар пошел домой.
На следующий день после того, как Торстейн вернулся домой, он
– И тогда тебе уже не уйти, – сказал он.
Стейнар ушел на побережье Снефелльсстранд и там построил двор, который называется Эллиди. Так кончились раздоры между ним и Торстейном, сыном Эгиля.
Торгейр Соня жил в Анабрекке. Но он был плохим соседом Торстейну в чем только мог. Однажды, когда Эгиль и Торстейн встретились, они много говорили о Торгейре Соне, их родиче, и сошлись во всем. Тогда Эгиль сказал:
Я единым словомЗемлю взял у Стейнара.Тем потомку ГейраПособить хотел я.Сын сестры нежданноСкверным оказался.Странно, что не смог онИзбежать дурного.Торгейр Соня перебрался тогда из Анабрекки на юг, в долину Флокадаль, потому что Торстейн понял, что не уживется с ним, даже если бы и хотел этого. Торстейн был человек прямой, справедливый и миролюбивый. Но когда другие задевали его, он умел защитить себя. Поэтому связываться с ним было опасно.
Одд из Тунги был тогда хавдингом на Боргарфьорде, к югу от реки Хвиты. Он был годи и смотрел за капищем, на содержание которого все в Скардсхейде платили налог.
LXXXV
Эгиль, сын Скаллагрима, теперь совсем состарился и стал неповоротлив. Зрение и слух у него ослабели, а ноги плохо его слушались. Он жил тогда в Мосфелле, У Грима и Тордис. Однажды, когда он шел вдоль стены дома, нога его подвернулась, и он упал. Какие-то женщины увидели это, засмеялись над ним и сказали:
– Плохо твое дело, Эгиль, если ты сам валишься с ног! Тогда Грим сказал:
– Когда мы были молоды, женщины меньше насмехались над нами.
А Эгиль сказал:
Я как лошадь в путах —Оступиться легко мне.Мой язык слабеет,Да и слух утрачен.В конце концов Эгиль совсем ослеп. Однажды зимой, в холодную погоду, Эгиль подошел к огню погреться. Стряпуха сказала, что странно, когда такой человек, каким был некогда Эгиль, путается теперь под ногами и мешает работать.
– Позволь мне погреться у огня, – сказал Эгиль, – не будем ссориться из-за места.
– Вставай! – отвечала она. – Иди на свое место и не мешай нам.
Эгиль тогда встал, пошел на свое место и сказал:
У огня, ослепший,Я дрожу. Должна ты,Женщина, простить мнеГлаз моих несчастье.Англии владыкеЯ певал, бывало.Слушал он охотно,Золотом платил мне.Еще как-то раз Эгиль подошел к огню погреться. Один человек спросил его, не замерзли ли у него ноги, и сказал, чтобы он не держал их слишком близко к огню.
– Так я и сделаю, – сказал Эгиль, – но мне теперь нелегко ставить ноги куда надо. Я ничего не вижу, а слепота делает неловким.
И он сказал тогда вису:
Еле ползетВремя. Я старИ одинок.Не защититКонунг меня.Пятки моиКак две вдовы:Холодно им.В первые дни правления Хакона Могучего Эгилю пошел девятый десяток. Во всем, кроме зрения, он был еще крепок. Однажды летом, когда люди собирались на тинг, Эгиль попросил Грима, чтоб он взял его с собой. Гриму не понравилась эта просьба. И когда Грим и Тордис разговаривали друг с другом, Грим сказал ей, о чем Эгиль просил.
– Я хотел бы, – добавил он, – чтоб ты выведала, что кроется за этой просьбой.
Тордис пошла к Эгилю, своему родичу. Самой большой радостью для него было разговаривать с нею. Придя к нему, Тордис спросила:
– Это правда, дядя, что ты хочешь поехать на тинг? Я хочу, чтобы ты мне сказал, что ты там думаешь делать.
– Я скажу тебе, – отвечал он, – что я задумал. Я хочу взять с собой на тинг оба сундука, которые мне подарил когда-то конунг Адальстейн. Оба они полны английским серебром. Я хочу, чтобы сундуки втащили на Скалу закона, где всего больше народу. Потом я раскидаю серебро, и было бы удивительно, если бы люди мирно поделили его между собой. Я думаю, тут будет довольно и пинков и пощечин, и возможно, что в конце концов все на тинге передерутся.
Тордис ответила:
– Это была бы великолепная шутка, она бы осталась в памяти, пока страна обитаема.
Потом она пошла к Гриму и сообщила ему намерение Эгиля.
– Нельзя позволить, чтобы он осуществил такой чудовищный замысел, – сказал Грим.
И когда Эгиль опять заговорил с ним о поездке на тинг, он отсоветовал ему ехать. Так Эгиль остался дома. Ему не нравилось это, и он был очень не в духе. Летом из Мосфелля перегоняли скот на горные луга, и Тордис была в горах во время тинга. Как-то вечером, когда люди в Мосфелле уже ложились спать, Эгиль позвал двух рабов Грима. Он велел привести ему лошадь.
– Я поеду помыться на горячий источник, – сказал он.
Собравшись, он вышел, взяв с собой свои сундуки с серебром. Он сел на лошадь, выехал за ограду и поехал по лугу за пригорок, пока не скрылся из виду. А утром, когда люди встали, они увидели, как по холму к востоку от двора бредет Эгиль и тянет за собою коня. Они пошли и привели его домой. Но рабов и сундуков больше не видели, и о том, куда Эгиль спрятал свое серебро, было много догадок.
В Мосфелле к востоку от двора есть в горе овраг. При внезапной оттепели оттуда низвергается водопад. И вот после спада воды в этом овраге стали часто находить английские монеты. Некоторые высказывают догадку, что Эгиль спрятал там свое серебро. Ниже Мосфелля есть большие и очень глубокие болота. Многие думают, что Эгиль утопил там свое серебро. К югу от реки есть горячие источники и возле них большие ямы, и некоторые предполагают, что Эгиль спрятал свое серебро в них, потому что именно там часто видны блуждающие огни. [105] Эгиль сказал, что убил рабов Грима, а серебро спрятал. Но где он его спрятал, этого он не сказал никому.
105
По поверью, блуждающие огни появляются там, где зарыт клад.