Сахалин
Шрифт:
А вот другой отрывок, описывающий людоедство среди каторжных, случаи которого были констатированы на онорских работах официально:
"И многие идут бродяжить,
Сманив товарищей своих.
А как устал, - кто с ним приляжет,
Того уж вечный сон постиг.
Убьют и тело вырезают.
Огонь разводят... и шашлык...
Его
И не один уж так погиб".
Таких картин полны все "отголоски ада".
VIII.
Юмор - одна из основных черт русского народа.
"Не гаснет он и среди сахалинского житья-бытья, воспевая "злобы дня"".
Служащие презирают каторгу.
Каторга также относится к служащим.
Пищей для юмора поэтов-каторжан являются разные "события" среди служащих.
Жизнь сахалинской "интеллигенции" полна вздоров, сплетен, кляуз, жалоб, доносов. Там все друг с другом на ножах, каждый готов другого утопить в ложке воды. И изо всякого пустяка поднимается целая история.
История обязательно с жалобами, кляузами, часто с доносами, всегда с официальной перепиской.
Эта переписка в канцеляриях ведется писарями из каторжан же. И, таким образом, каторга знает всегда все, что делается в канцеляриях, знает и потешается.
Из массы юмористических "злободневных" стихотворений я приведу для примера одно, описывающее "историю", наделавшую страшного шума на Сахалине.
"История" вышла из-за... курицы.
Курица, принадлежащая жене одного из служащих, пристала к курам, принадлежавшим жене священника.
Жена служащего и ее муж увидели в этом "злой умысел" и обратились к содействию полиции.
Полицейские явились во двор священника и отнесли "инкриминируемую курицу" на место постоянного жительства.
Священник в таких действиях полиции, конечно, усмотрел оскорбление для себя.
И пошли писать канцелярии.
Жалобы, отписки, переписки посыпались целой лавиной, волнуя весь служащий Сахалин.
Я сам слышал, как господа служащие по целым часам необычайно горячо обсуждали "вопрос о курице" и ждали больших последствий:
– Еще неизвестно, чем курица кончится!
Тюрьма немедленно воспела это в стихах. Вот отрывки.
Супруга служащего жалуется своему супругу:
"Ах, мой милый, вот беда!
Я вчера курей смотрела;
И та курица, что пела,
Помнишь, часто петухом,
Ведь пропала! И грехом,
Как потом я разузнала,
Прямо к батюшке попала.
И теперь уж у попа
Куриц целая копа..."
Служащий "обратился к содействию полиции", и та поспешает "водворить курицу на место жительства":
"Пот
И песок как вихорь вился
Из-под их дрожащих ног...
Знать, досталось на пирог!!!"
Священник в это время выходит из дома и...
"И лишь он ступил во двор,
Что же видит? О, позор!
Снявши фраки, сбросив сабли,
Руки вытянув, что грабли,
Полицейский с окружным
Словно пляшут перед ним!
И, нагнувшись до земли,
Ловят курицу они..."
Чем кончится история, вы знаете:
Канцелярии пишут.
Служащие волнуются и ждут "от курицы последствий".
Тюрьма потешается, читает стихотворение поэта-каторжника.
А в курятнике, по словам стихотворения, происходит следующее:
"А в тот миг на куросесте,
Сидя с курицами вместе,
Так беглянка говорила:
– И зачем меня родила
В белый свет старуха-мать!
Не дадут и погулять!
И что сделать я могу?
Чуть что выйдешь к петуху,
А глядишь, - тут за тобой
Вся полиция толпой!"
Так развлекают каторгу.
Преступники душевнобольные
В посту Александровском вы часто встретите на улице высокого мужчину, красавца и богатыря - настоящего Самсона. Длинные вьющиеся волосы до плеч. Всегда без шапки. На лбу перевязь из серебряного галуна. Таким же галуном обшит и арестантский халат. В руках высокий посох.
Он идет, разговаривая с самим собою. Выражение лица благородное и вдохновенное. С него смело можно писать пророка.
Это Регенов, бродяга, душевнобольной.
На вопрос:
– Кто вы такой?
Он отвечает:
– Сын человеческий.
– Почему же это так?
– Мой отец был крепостной. Его все звали "человек" да "человек". Отец был "человек", значит, я сын человеческий.
В те дни, когда Регенову не удается удирать из-под надзора в пост Александровский и приходится сидеть в психиатрической лечебнице, в селе Михайловском, он занимается целые дни тем, что пишет письма "к человечеству".