Сахар на обветренных губах
Шрифт:
Больно, но не до слез.
А вот из-за обиды слёзы лить очень хотелось. Но я предпочла сохранить на лице полное отсутствие эмоций. Как обычно.
Наспех поправив волосы, я пошла в кухню, слыша за спиной тяжелые шаги и тихие шепотки напуганных мамы и сестры.
Включив свет на кухне, я вынула из холодильника пару яиц, поставила на плиту сковороду, налила в неё масло и включила конфорку на максимум.
Боковым зрением я видела, как отчим с самым властным видом стоял в дверном проёме и контролировал каждое моё движением.
Моя
Я достала большой нож из нижнего ящика, чтобы разбить им яйца, а затем нарезать хлеб.
Яйца зашкварчали в сковороде, я их присолила и выключила плиту, чтобы они дожарились от температуры разогретой сковороды.
Взяв разделочную доску и булку хлеба, всё под тем же неустанным контролем вдрызг пьяного барина, я повернулась к обеденному столу и начала резать хлеб.
— Я тебе собака, что ли? — рявкнул отчим и в секунду оказался рядом со мной. Настолько близко, что его пузо тёрлось о мой бок. Это чё за куски?! — вопросил он. Взял кусок хлеба и с силой швырнул его мне в лицо. — Тоньше режь! Тоньше, блядь! Сколько тебя можно учить?!
И снова мне в лицо прилетел очередной кусок хлеба. И толстые пальцы ткнули до боли скулу.
Внутри меня поднялась буря из злости и желания мести. Рука с ножом, словно по своей воле, взметнулась вверх, острием в сторону глотки отчима, скрытой двумя подбородками.
— Дохуя смелая? — усмехнулся он цинично. — Ну, давай. Режь!
Он с силой обхватил мою руку с зажатым в ней ножом и прижал лезвие к жирному горлу.
— Режь, сука! Что смотришь? Ссышь? — едко выплюнул он своей раскрасневшейся от гнева рожей. А я до боли стискивала зубы, борясь не только с его рукой, но и со своей, которая не желала отступать. — Ну, давай! Ты же хочешь! Хочешь?
Ты даже не представляешь себе, насколько, ублюдок.
— Алёна, не надо! — и только внезапно раздавшийся крик сестры заставил меня вернуться в реальность, в которой я не желаю становиться убийцей.
Несколько раз моргнув, я избавилась от грязного морока и попыталась отнять руку с ножом от горла.
Но отчима это не удовлетворило.
— Нихуя не умеешь, шваль! Отойди! — выронил он нервно. Выхватил из моей руки нож, размашисто полоснул им в воздухе в районе моего живота и оттолкнул меня в сторону, приступив к нарезке хлеба самостоятельно.
Я не сразу поняла, в чём дело, когда услышала новый Катин вскрик, в котором не было ни единого слова. Только неподдельный ужас читался в детских глазах, которыми она смотрела куда-то в район моего живота.
Опустив взгляд, я увидела красное, будто разрастающееся пятно на светлой футболке по правому боку. А по руке моей вниз ползли две тонкие красные змейки, срывающиеся с кончиков пальцев и каплями разбивающиеся о пол.
Я пошатнулась. К горлу подступила
Восприятие окружающей действительности атрофировалось. Ни звуков, ни запахов.
Ничего.
Только я и капли крови на полу у правой ноги. И полное непонимание, почему я не чувствую боли.
Я, вообще, ничего не чувствую.
Всё замерли и смотрят на меня, ожидая чего-то, пока я сама не понимала, что произошло.
— Не бойся, Кать, — произнесла я, скорее, на автомате сестре, которая тряслась от ужаса и вжималась в прибежавшую на её крик маму.
— Алёнка… Ты чё? Ты это… Ты перестань… — мямлил что-то отчим, которого в секунду, стоило ему увидеть кровь, откинуло спиной в стену. Он мгновенно выронил нож. Тот глухо ударился об пол и остался лежать недвижимо.
С его острия я перевела взгляд на окровавленные пальцы своей правой руки. Поднялась выше к локтю, чуть подняла руку и повернула её так, будто собралась сдать кровь из вены. Разглядела порез, из которого медленно вытекала кровь. Он не выглядел глубоким, а вот длинным — вполне.
Футболка целая, но в крови. Скорее всего, кровь с руки угодила и на неё, так как ткань свободно болтается и задевает руки.
Похоже, взмах ножом отчимом не прошёл для меня бесследно.
Хотя, я же ещё не видела, что у меня под футболкой. Но смотреть при всех сейчас я не стану. Особенно при Кате.
— Убил! — завопила вдруг мама, заставив меня крупно вздрогнуть. Способность слышать и воспринимать реальность мгновенно вернулась ко мне. — Убил мою дочку! — продолжала она кричать, чем лишь раздражала.
Какой смысл кричать, но при этом даже не сдвинуться с места?
Сестра от её воплей начала лишь громче плакать и ещё сильнее цепляться в мамино платье и прятать в нём лицо, чтобы не видеть весь этот ужас.
— Уведи её отсюда, — процедила я сквозь стиснутые зубы, глядя матери в глаза. — Уведи, твою мать!
Непонятно тряхнув головой, мама обхватила Катины плечи и повела её в мою комнату.
Я перевела взгляд на отчима, который всё это время изображал привидение, вросшее в угол кухни. В его немигающих глазах отчетливо читался ужас. А ещё он, похоже, только что мгновенно протрезвел.
— Алёнка, ты это… Ты чё?… Ты, давай, перестань…
— Перестать? — повела я бровью. — Так, может, добьёшь меня, чтобы я перестала? — оскалилась я, наверное, как психически больная. Сделала шаг в сторону отчима, отчего он, кажется, сильнее вжался в стену с блеклыми обоями цвета жирных пятен. Наклонилась и подобрала нож. Абсолютно спокойно выпрямилась и протянула его отчиму. Для его удобства — к нему рукояткой. — Давай. Добей. Ты же хотел! Делай!
— Алёнка… — попытался он изобразить угрозу, но тут же стушевался, когда я сделала ещё шаг к нему. — Я не хотел, Алёнка. И в мыслях не было… Я же хлеб просто нарезать хотел… — мямлил он.