Сахарские новеллы
Шрифт:
Мы вытащили камень из-под колеса. Отвязывать веревку времени не было. Я запрыгнула в машину, и она пулей рванула вперед.
Прошло больше недели. Я все еще горько оплакивала свои любимые сандалии, брошенные на злополучном утесе, но ехать за ними было боязно. И вот я услышала, как вернувшийся со службы Хосе разговаривает за окном с нашим приятелем из местных.
– Тут, говорят, какая-то азиатка ходит и подсматривает за купающимися. Уж не вы ли это? – испытующе спросил приятель.
– Впервые слышу. Моя жена сроду не бывала в Бохадоре, – ответил ему Хосе.
О боже, подумала я. «Здесь не зарыты триста
Я мигом выбежала из дому.
– Что ж тут гадать? Я знаю, кто эта азиатская женщина, – объявила я, широко улыбаясь. Хосе оторопел.
– На прошлой неделе здесь приземлился самолет с японскими туристами. А японцы обожают изучать, как люди моются. Особенно японки! Ходят везде и вынюхивают, где можно помыться.
Разинув рот, Хосе вытянул в мою сторону палец. Я отпихнула его руку. Услышав мои слова, наш приятель просиял, словно у него пелена с глаз упала.
8
Китайская поговорка, ведущая происхождение от предания о человеке, зарывшем в землю свое богатство. Боясь, что его сокровище украдут, рядом он поставил табличку с надписью: «Здесь не зарыты триста лянов серебра».
– Вон оно что! Так это была японка? А я-то вообразил… – Он посмотрел на меня, и лицо его залилось краской.
– А ты-то вообразил, что это я, не так ли? Но у меня только и забот, что рис варить да одежку стирать. А все остальное мне по барабану. Так что ты промахнулся, дружище!
– Промахнулся! Виноват! – Он еще гуще покраснел. Подождав, пока он отойдет подальше, я привалилась спиной к двери, улыбнулась и блаженно зажмурилась.
И тут мне прилетел подзатыльник от Хосе.
– Хватит витать в облаках, мадам Баттерфляй! А ну бегом рис варить!
В поисках любви
Семь или восемь месяцев назад по соседству с нами открылся крошечный продуктовый магазинчик. В нем продавали все необходимое – для нас, живущих за пределами поселка, это было чрезвычайно удобно: мне больше не приходилось тащиться издалека под палящим солнцем с тяжелыми сумками в руках.
В магазинчик я заходила по четыре-пять раз на дню. Случалось, что я срывалась туда прямо от плиты, чтобы срочно купить сахару или муки. Но вот беда: то внутри толпился народ, то у хозяина не было сдачи – секунд за десять мне не удалось обернуться ни разу, и это плохо вязалось с моей импульсивной натурой.
Проходив туда неделю, я предложила продавцу, молодому сахрави, отпускать мне продукты в кредит. Каждый вечер я бы подсчитывала стоимость всего, что накупила за день, и, как только наберется на тысячу песет, расплачивалась за все сразу. В ответ на мое предложение молодой человек сказал, что посоветуется со старшим братом. На следующий день он объявил, что с радостью откроет мне кредит, вот только писать он не умеет; он подарил мне большую тетрадь, куда я собственноручно записывала свои долги. Так мы и познакомились с Сейлумом.
Обычно Сейлум сидел в лавке один. У брата была другая работа, и он лишь утром и вечером ненадолго туда забегал. Каждый раз, когда я приходила рассчитываться, Сейлум наотрез отказывался проверять мои записи,
Поскольку он доверял мне, я считала крайне аккуратно, чтобы ненароком его не подвести. Он не был хозяином лавки, но очень ответственно подходил к работе. Вечером, закрыв магазин, он не возвращался в поселок, а сидел в одиночестве на земле и глядел в темное небо. Он был простодушен и честен и за месяц работы в магазине так ни с кем и не подружился.
Как-то раз я пришла в магазинчик, чтобы рассчитаться, отдала ему деньги и собралась было уходить, но Сейлум, опустив голову, все мусолил мою тетрадку. Было ясно, что он не забыл ее отдать, а хочет о чем-то со мной поговорить.
Я подождала пару минут, но он все молчал. Тогда я взяла из его рук тетрадь.
– Ладно, я пошла! Спасибо тебе! До завтра! – Повернувшись, я двинулась к выходу.
Тогда он поднял голову и окликнул меня:
– Сеньора Кэро…
Я остановилась и стала ждать, что он скажет дальше, но он снова замолчал. Лицо его заливала краска.
– Ты что-то хотел сказать? – ласково спросила я, но он только еще больше смутился.
– Я хотел… я хочу попросить вас написать очень важное письмо, – выпалил он наконец, не решаясь взглянуть на меня.
– За чем же дело стало? Кому письмо? – спросила я его. До чего же застенчивый парень!
– Моей жене, – потупившись, произнес он так тихо, что я с трудом расслышала.
– Ты женат? – изумилась я. Сейлум целые дни проводил в магазинчике, и ел там, и спал. Родителей у него не было, семья старшего брата особо о нем не заботилась, мне и в голову не приходило, что у него есть жена.
Он кивнул, волнуясь так, словно выдал мне великую тайну.
– Где же твоя жена? Почему она не здесь?
Я понимала, что творится у него в душе. Начать разговор он не решался, но явно ждал моих расспросов.
Так и не ответив, он огляделся и, убедившись, что в магазине никого кроме меня нет, достал из-под прилавка цветную фотографию, сунул ее мне и снова опустил голову.
На фотокарточке с истрепанными углами красовалась арабская женщина в европейском наряде, с правильными чертами лица и большими глазами. Ее уже немолодое лицо было покрыто толстым слоем разноцветной косметики. Одета она была в открытую блузку без рукавов и мини-юбку давно вышедшего из моды яблочно-зеленого цвета. Талию обвивала медная цепь, а полные ноги были втиснуты в высоченные желтые ботфорты на каблуках, зашнурованные крест-накрест до самых колен. Половина черных волос была зачесана наверх, образуя подобие птичьего гнезда, другая половина ниспадала на плечи. Все это великолепие дополняла дешевая бижутерия и сверкающая лаковая сумочка из черного кожзаменителя.
От одного взгляда на эту фотографию у меня зарябило в глазах. В жизни, сбрызнутая духами, эта особа, наверно, выглядела еще ослепительней.
Я посмотрела на Сейлума. Он с замиранием сердца ждал моей реакции. Мне не хотелось его огорчать, но трудно было подобрать слова для восхищения этим пышным фальшивым розаном. Я аккуратно положила фотографию на прилавок.
– Какая модница! Не чета местным девушкам, – осторожно произнесла я, стараясь и чувств его не задеть, но и душой особо не кривить.