Саид 2. Над пропастью
Шрифт:
ГЛАВА 12
Хруст сломанного носа, челюсти и брызги крови не привели в себя. В голове картинка, где жирный немец тащит его Надю к себе на колени, а дальше провал чёрный. Ни боли в сбитых костяшках, ни каких-либо других чувств, кроме дикого, яростного желания покрошить грёбаного хера на запчасти.
Когда немец отрубился, Саид поднялся, достал ствол и, сняв его с предохранителя, направил на Мюллера.
Позади послышался женский вскрик, и чья-то рука схватила его за
— Не надо, господин Саид. Много народу. Нельзя.
— Отвали, а то первым тебя сниму, — рыкнул, вперив дуло в лоб охранника.
— Саид, нет! — голос Нади прозвучал совсем рядом. Слегка повернул голову в сторону и встретился с её взглядом. Перепуганным до ужаса. — Не делай этого. Пожалуйста, Саид, посмотри на меня. Ну? Посмотри! — оттесняя собой Ахмеда, встала перед ним, взяла лицо Саида в свои ладони. От её рук тепло и пахнет ванилью. Тем пирожным, которое она ела. Все только о сделке и думали, а он не мог оторвать взгляда от её губ, которые она пачкала кремом и тут же его слизывала. И сейчас вот залип. — Успокойся. Дыши глубоко и смотри на меня. — Она подалась вперёд, встала на носочки и потянулась к его губам.
Повезло тебе, хер долбаный. Так повезло, что даже не осознать тебе куриными мозгами своего счастья.
Поцеловала. Так, сука, сладко, что унесло нахрен. Башку сорвало. Скосило его, здорового мужика, как тёлку полуобморочную. Оторвал от земли, за собой уволок. Где-то вдали послышалась сирена. Насрать. Ахмед порешает.
— Ну всё. Всё. Успокойся. Саид! Опусти меня на землю. Пожалуйста, — щёки Нади горели то ли от стыда за него, то ли от смущения. Тоже, впрочем, неважно сейчас.
— Давай, — поставив её на землю, открыл дверь машины. — Садись.
— Куда? — отозвалась настороженно. — Подожди, может, ты сначала уладишь всё?
— Сядь, сказал, — буквально затолкав её в машину, пошёл к водительскому сидению.
Ехал более-менее спокойно. Иногда слишком разгонялся, но тут же сбавлял скорость. Кукла и так его в ярости увидела, ни к чему доводить её до паники снова.
— Куда едем? — спросила спустя несколько минут, взглянула на него. — Ты… Как себя чувствуешь?
— Нормально уже, — не полностью остыл, всё ещё кипело дерьмо внутри, но уже убить никого не хотелось. — Я снова сорвался, — сказал зачем-то.
ГЛАВА 1
— Дорогой, я дома! — крикнула с порога, но муж не ответил. — Да ладно… Неужели опять? — проворчала себе под нос, стащила промокшие насквозь туфли. — Антош?
Антон спал на разложенном диване, раскинув руки в стороны, при этом громко храпел, и в воздухе витал до осатанения знакомый запах перегара.
Я вздохнула, прислонилась спиной к дверному косяку и подняла глаза к потолку.
— Это никогда не прекратится…
Да, я понимала его. Поначалу даже пыталась поддерживать. Всё-таки талант, артист Большого театра. Подавал надежды, а тут раз – и уволили. Ну как не впасть в депрессию? Но со временем я устала тянуть на себе лямку добытчицы, а бонусом ещё и носового платка. Устала и прекратила утирать мужу сопли. А он не задумался. Продолжил топить горе в бутылке.
Постояв над мирно спящим супругом несколько минут, пошла на кухню в надежде отыскать хоть что-нибудь, чем можно подкрепиться. От голода уже кружилась голова, и я не могла вспомнить, когда нормально ела в последний раз.
На столе стояли две пустые рюмки, сковородка с недоеденной яичницей и кусок чёрного, зачерствелого хлеба. Ясно. Опять с дружком своим квасил. Обо мне даже не вспомнил.
Открыла холодильник, с тоской посмотрела на кусочек старого и уже наверняка просроченного сыра, захлопнула дверцу. Придётся ещё и в магазин идти.
В такие моменты я радовалась, что у нас нет детей. Не представляю, как можно растить ребёнка в таких условиях. У нас даже золотая рыбка от голода сдохла…
Телефон Антона завибрировал, противно запищал, а я поморщилась, увидев, кто звонит. Её мне сейчас только не хватало. Но и не ответить горячо обожаемой свекрови я, увы, не могла. Она сразу же поднимет истерику и примчится посмотреть, что тут с сыночком. Сыночку-то глубоко пофиг, ибо сон алкоголика не так уж чуток, как говорят, а мне придётся отдуваться за обоих. Опять выслушивать, какая я плохая жена и неряшливая хозяйка, и так далее, и так по порядку. Сил на это не осталось совершенно.
— Здравствуйте, Альбина Пална, — еле сдержала рвущийся наружу тяжёлый вздох.
— Ты опять коверкаешь моё отчество? Неужели так тяжело произнести лишние три буквы? — началось.
— Извините.
— Где Антошенька? Я с утра ему звоню, не отвечает.
— Антошенька спит, Альбина Павловна. Умаялся, — да, сарказм. Да, свекровь это знает. И нет, мне не совестно. Пусть будет совестно ей, что такого лодыря вырастила.
— Ты хотя бы покормила его? — тут же недовольное ворчание превращается в нежный рокот наседки. О сыночке вспомнила. А мне послать её куда подальше хочется. Если бы эта женщина не баловала своего отпрыска до двадцати пяти лет, у меня был бы нормальный муж. Пусть не такой талантливый, но свою семью мог бы прокормить.
— Я, Альбина Пална, — специально не выговариваю её отчество полностью, потому что внутри начинает закипать злость. — Пашу как лошадь: с утра до позднего вечера. Мне некогда Антошеньку с ложечки кормить. Он вообще-то не маленький, может и сам приготовить да поесть. Одна беда – готовить не из чего. Я зарплату ещё не получила, а он не заработал, — резко замолкаю. Понимаю, что ляпнула лишнего и дала свекрови повод лишний раз пожаловать в гости. Но Альбина Пална тоже не дура, она быстро цепляется за верёвочку и тянет на себя.
— Ничего без меня не можете. Ладно, я завтра привезу продукты. А ты сейчас сходи в магазин, купи что-нибудь Антошеньке покушать, чтоб до утра выдержал. Только химию не покупай, ему вредно!
Я закрываю глаза, медленно вдыхаю и так же медленно выдыхаю. Главное терпение. И всё же гнев во мне поднимает свою уродливую голову.
Антошеньке, значит, химию есть вредно. А мне, блядь, не вредно! Я, между прочим, уже несколько месяцев питаюсь чем попало, и лапша быстрого приготовления – это самое вкусное и питательное блюдо из всего, что я в себя заталкиваю! А Антошеньке, мать его, вредно!