Салочки

Эрик Керси

По глазам видел – она не желает проходить всё это снова. Но за видимой неприступностью билось нежное девичье сердце, которое, как и тогда, хотело спасти незадачливого меня от меня же.

Длинные паучьи ноги Сот подняли нас над поверхностью людского моря. И пока Меткая сжимала меня в объятиях, шёпотом ругая последними словами, я понимал, что уж со своей-то ставкой точно не ошибся.

Глава 2. Сердце

Поток

любознательных хлынул из таверны вслед за нами. В нос ударил плотный запах жареного лета, – оно пахло пылью и горячей землёй, – а иссиня-голубое небо переходило в белое режущее глаз солнце. Что ж, отличный день, чтобы сдохнуть.

У входа нас ждали торроки, которых Бивень, к моему удивлению, представил как свою команду. Тускло-серые, с шипами и костяными гребнями от крокодильей морды до кончика хвоста. От них несло речным илом, а под чешуёй бугрились мышцы. Пряный зной раскалял крыши и каскадами стекал на землю, размазывая горизонт, но, казалось, рептилиям нет до жары дела.

И тут я вспомнил:

– Чем выше температура их тел, тем быстрее…

– Говоришь, хватит десяти минут, а, Беглец Тон? – съязвил Бивень, взбираясь на самого крупного торрока, который, в отличие от собратьев, стоял на четырёх лапах.

– Зараза. – Я нервно перемешал в мешке кованые сферы, которые тут же затрещали электричеством.

Меня застали врасплох. Четыре сферы – немало, но и торроков на стороне денежного салочника я не ожидал. Прогадал ли с печатью? Нет: летающие игрушки Шама умножали наши шансы на ноль, а беглец, который не может убежать – кусок мяса на вертеле, ну и сердце в стеклянной банке Каверлона, конечно.

Гравированные бока нужного шара отзывались в пальцах металлическим холодком: не зарядился, рано. Я обернулся к своей команде и заговорил вполголоса:

– Планы меняются. Нужный портал активируется позже. Передвигаемся по воздуху. Вуу, есть транспорт?

Старуха молча провернула на посохе несколько колёсиков с цифрами, и тот раскололся на продольные линии, которые также разделились и завертелись на скрытых шарнирах. Всегда удивлялся её инженерной хватке. Спустя мгновение перед нами стоял металлический диск с выпуклым дном и рычагами.

– Паучиха пойдёт своим ходом, – заявила Вуу. – Шевелитесь, запрыгивайте!

Возражать ей не было ни смысла, ни времени, поэтому Сот послушно поднялась на полипластовых ногах на уровень крыш, а мы с Грумом забрались в диск.

Тощий букмекер-бармен вышел последним. В его руке белела та самая тряпка, которой он ещё недавно протирал стаканы, и которая теперь служила стартовым флагом. Он грациозно вскинул руку, втянул носом прогретый воздух и застыл, наслаждаясь повисшей тишиной.

Вот он, самый важный момент, плавно разрезающий спокойные житейские будни на триллион хаотичных безумных наносекунд, отданных бегу, попыткам отдышаться и спасти свои азартные шкуры. Не вызов, не его принятие, не старт от белой тряпки, а именно этот миг по-настоящему запускал сердце, проталкивая кровь по сосудам, – запускал салки.

– Вперёд! – скомандовал бармен и резко опустил флаг.

В то же мгновенье Стальная Вуу дёрнула один из рычагов. Диск загудел, пару раз качнулся и оторвался от земли. Всё, что я успел почувствовать, так это острый край задней стенки, в которую меня впечатало. Жмурясь и раскрывая рот в попытках сделать хоть один вдох, я вспомнил о болтавшихся на шее очках-консервах и надвинул их на глаза.

– Совсем сдурела?! – заорал Грум, безуспешно пытавшийся подняться на ноги.

– Так надо! – отозвалась Вуу, силясь перекричать свистящий ветер. – На такой жаре торроки будут двигаться с бешеной скоростью! Двигаем в сторону леса Блум, чтоб замедлить этих гадов. Куда потом?

– В Мёрзлые Степи! – выпалил я.

Похоже, план устраивал всех, так как никто не возражал.

Сот неслась внизу на паучьих ногах. Девушка уверенно управляла механизмом, и при каждом движении её толстая чёрная коса била по панелям солнечных батарей на спине.

Лёгкая, прочная и вместе с тем невероятно подвижная конструкция заменяла Сот ноги, отрезанные кромкой не вовремя закрывшегося портала – тогда, в той гонке я ещё толком не научился правильно отмерять время работы перехода. Четыре пары ног соединялись с небольшой платформой, к которой Сот пристёгивала нижнюю часть тела. Под действием электрических импульсов небольшой силы полипласт сокращался с заданной частотой и амплитудой, позволяя Сот бегать с приличной скоростью и при необходимости вытягиваться в высоту нескольких десятков метров. Да уж, на все эти высокотехнологичные протезы ушёл весь наш тогдашний выигрыш и львиная доля моих сбережений.

Я снова посмотрел вниз: голая равнина враз ощетинилась густым лесным массивом. С высоты деревья казались зелёным войлочным ковром из сбитого длинного ворса. Сквозь гул диска время от времени прорывались крики встревоженных птиц: они хлестали крыльями воздух и тут же тонули в небесной синеве.

Неожиданно в бок впился локоть Грума. Он наклонился и заговорщически подмигнул:

– Ищешь встречи с Неживым, а, Тон?

Я понадеялся, что в этот момент мою ошарашенную гримасу скрыла чёлка, которую растрепал ветер.

– Не понимаю, о чём ты.

– Брось. Все знают, что ты не прочь оказаться на верхушке рейтинга, – настаивал Грум. – Даже девчонку свою втянул.

Я ощутил, как щёки наливаются пламенем.

– Она не моя девчонка! Просто нужны деньги.

Дворф лукаво улыбнулся.

– Как знаешь. Но мой тебе совет: не иди его дорогой, ладно?

Я не ответил.

Неживой. Чемпион высшей лиги «A», который ни разу не проиграл. Кроме этого факта о нём почти ничего не знали. А что до слухов… О, слухов ходило предостаточно. Когда мне казалось, что я уже слышал о Неживом всё, кто-нибудь непременно сообщал нечто новенькое, из ряда вон.

Одни говорили, что он из высшей знати, владеет технологиями, недоступными нам, простым салочникам. Он-де забавляется от скуки с чернью, неудачниками мира сего.

Под личиной Неживого скрываются сразу несколько человек, уверяли другие. В это иногда хотелось верить, ведь после тех вещей, которые с ним творили в салках, смертному не выжить. Отсюда и имя – яркое, звучное. Страшное. Лицо Неживого всегда скрывала маска, каждый раз разная, а тактики его игры отличались непредсказуемостью, о которой сам треклятый садист Бивень мог только мечтать.