Сальто назад
Шрифт:
Это пространное послание передал Федорчуку лично генерал-майор госбезопасности Шишкин Евгений Изотович, ответственный по работе со странами соцлагеря.
После прочтения Федорчук немедленно приказал собраться всему руководящему составу 1, 2 и 5 отделов для срочного решения проблемы «единства сил мира и социализма».
Лавровые золотые листики генеральского шитья на лацкане кителя тускло поблёскивали в лучах заходящего зимнего солнца. Тёмно-зелёный повседневный китель плотно облегал корпус Виталия Васильевича. Выглядел он бодро, несмотря на больное сердце, но глубокие морщины вокруг глаз
— Товарищи офицеры, я буду краток, — начал Федорчук сразу без приветствий переходя к делу. — Все вы в курсе непростой ситуации сложившейся на юго-западном фланге социалистического лагеря. По полученной нами сегодня информации «дыру в стене» можно будет залатать. Далеко не все в руководстве этих стран поддерживают предательство Живкова и Чаушеску. Особенно сильны такие настроения в армейской среде.
Генералы Румынии и Болгарии боятся, что если так дальше пойдёт, то их отправят в отставку. Грех не использовать такие настроения. Нам даже делать ничего не придётся. Всего лишь пообещать поддержку в случае успеха. Провести переворот и встать во главе «совета национального спасения», или чего-то подобного они и сами смогут. Не дети же…
Сейчас я хотел бы заслушать ваши соображения по означенному вопросу. С вас, наверное, начнём Александр Михайлович. Ваши «птенцы» там резвятся сегодня. Выскажитесь по теме, а мы потом обсудим.
Багровый луч декабрьского заката на секунду блеснул в полировке панели кабинета главы КГБ. Генерал-полковник Сахаровский был уже в годах. Семьдесят лет — не шутка. Однако время не согнуло старого «рыцаря плаща и кинжала». Двадцать лет назад сразу после прихода к власти Хрущёва он лично занимался организацией и Румынской Сигурити, и Державной Сигурности в Болгарии.
Александр Михайлович неторопливо поднялся, коротко кашлянул и замер, как бы собираясь с мыслями.
— Товарищи, на самом деле вопрос очень серьёзный, — он обвёл тяжёлым взглядом присутствующих. — Сегодня болгары и румыны захотят принимать собственные политические решения, а завтра дело дойдёт до эстонцев или грузин.
— Александр Михайлович, — с места перебил его Бурдин, начальник 11 отдела КГБ. — Пока в полной мере о неподчинении речь не идёт. И Живков, и Чаушеску заявили только о выходе из военного блока. Они оба заверили Леонида Ильича в личных посланиях, в верности делу построения коммунизма и пролетарской солидарности.
— Попрошу меня не перебивать! — Сахаровский повысили голос. — Я ещё не закончил. И Живкова, и Чаушеску надо убирать. Тут даже и спорить не о чем. Заверять они могут нас в чём угодно, но после майской эскапады — грош цена всем их заверениям. Убирать надо руками самих болгар и румын, даже лучше если это будут какие-то потомки последних царей. Можно было бы дать им возможность поквитаться.
— А ведь неплохая игра может получиться! — по лицу Федорчука пробежала ехидная улыбочка. — Вот только заковыка какая. Есть ли у нас выходы на монархистов? Товарищ Шишкин, что можете сказать об этом?
— Тут ведь такое дело, Виталий Васильевич, — Шишкин был не готов к такому повороту. — Усилия отдела последних лет были направлены в основном на укрепление и оттачивание механизмов внешних разведок наших союзников. — Он выделил голосом слово «внешних». — Выпустили мы из виду «царьков».
— Вот-вот, упущение на грани преступления… — Федорчук остановил докладчика резким жестом. Вам бы всё интриги против Римского Папы плести, а тут, то главу госбезопасности подрывают, то союзники выкобениваются, а то сотрудники на вражескую сторону переходят. Может вам на пенсию пора, а? Евгений Изотович?
Лицо Шишкина сделалось багровым, но крыть ему было не чем. Он, молча, плюхнулся на место и начал перебирать бумаги на столе. Было заметно, что руки его подрагивали не то от обиды, не то от волнения.
— По румынам, кто-то может что-нибудь оригинальное предложить? У них же вся безопасность — наши люди.
Заседание покатилось дальше в приличном темпе.
Холодный норд-ост трепал кроны кипарисов, что качались под порывами ветра за высоким окном резиденции. Низкие свинцовые тучи ползли, почти касаясь бурунов таких же свинцовых волн. Зима на Чёрном море не благоприятствовала прогулкам.
Но в камине потрескивал огонь, в хрустальных стаканах искрилась ракия, а воздух наполнял аромат табачного дыма и жареного на огне мяса.
— Что камрад, скучаешь? — После стаканчика ракии настроение Тодора Живкова было приподнятым. — Как дела у наших московских друзей? Почему ты ничего мне не сообщаешь. Мне тут мышка на хвосте принесла, что вчера «братушки» соизволили, наконец-то, балканскими делами озаботится. Что-то они долго раскачивались.
— Янко [42] , ты всегда был ловким политиком, — Джуров не разделял настроение патрона. — Мои люди не смогли ничего узнать, что там происходило. Совещание на Лубянке было долгим, а участвовали в нём только генералы КГБ, заведующие главными управлениями. Мой человек не в том звании, чтобы на такой высокий уровень просочиться. Так что извиняй, но… — он развёл руками.
42
Подпольный партизанский псевдоним Живкова
— Дорогой Добри, здесь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, ради чего они собрались. Вспомни, что нам Пророк пророчил. Сегодня должно было состояться вторжение в Афганистан, но вот уже полгода никакого Афганистана в природе не существует. А какая у русских сейчас первоочередная задача?
— Противостояние с США и Китаем? — Джуров не отличался сообразительностью, зато был верен и исполнителен.
— Это всё второстепенно на самом деле. — Рассмеялся Живков. — На самом деле мы с румынами самая сегодня болезненная заноза. Ты сам на их месте, что бы сделал? Пофантазируй чуть-чуть, брат.
— Я бы нанёс ракетно-бомбовый удар по Софии и Бухаресту, потом бросил бы танковые армии из Венгрии и Молдавии, выбросил воздушный десант в Пловдиве и Шумене, а морской в Варне, Бургасе и Констанце. За неделю мои войска вышли бы на границы Турции и Греции, а в твоём кресле сидел бы какой-нибудь Караганов и клялся в верности Москве.
— Нет, всё-таки ты наивен, как юнак, — нахмурился Живков и снова плеснул в стаканы ракии. — Они так не поступили в мае, а значит, так они делать не будут. Иначе бы уже мы тут не сидели. Всё будет сделано гораздо хитрее. Нас с тобой сместят наши же товарищи по партии. Как Никиту, если ты помнишь этого несмешного клоуна.