Салюты
Шрифт:
Я делаю глубокий вдох, и все-таки набравшись смелости, толкнув дверь рукой, я вхожу в комнату. И раздается нежный женский голос. Ох, не нравится мне все это.
Мне тяжело понять ее слова, сначала ее голос более менее слышен, но затем он становится тише, и еще, и еще.
Забери, забери все, что я…
Она сидит ко мне спиной, ее волнистые волосы свободно падают на плечи и спину, и во мне вдруг появилось непреодолимое желание дотронуться до нее, но буквально через секунду появилось еще одно — убежать
Пожалуйста, пожалуйста, Господин, приди и спаси меня...
Я чувствую как у меня трясутся руки, да что уж там говорить, меня всю не по-детски колотит.
Прости, прости за то, что я...
Медленно, стараясь не издать какого-либо шума, который мог бы оповестить о моем присутствии, я подхожу к ней и останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки.
Может, это не лучшая идея?
Может стоит уйти, и сделать вид, будто я ничего не видела?
Стоило мне дотронуться кончиками пальцев до ее волос, мелодия обрывается. Перед глазами темнеет.
— Мне так не хочется уезжать. — Ее шепот был единственным, что нарушило тишину.
— Может ты все же поедешь со мной?
Казалось, что помимо погоды этот вечер уже ничего не может испортить, но слишком рано я сделала такие выводы. Мы сидим на деревянных ступеньках на заднем дворе уже забытого всеми домишки, укрываясь от сильного дождя.
— Я не могу. Давай ты останешься?
Розмари поднимает голову с моего плеча, и заглядывает в глаза.
— Я не могу. — Повторяет она, опустив глаза на наши ладони — Но если ты останешься здесь, а я уеду, то мы больше никогда не встретимся, понимаешь? Никогда.
Я киваю и отвожу взгляд в сторону. Именно этого я и боялась услышать все это время. Рано или поздно, она должна была уехать, но я не думала, что это случится так скоро.
— Почему ты так легко можешь покинуть Детройт?
— В первую очередь, это всего лишь город. Ничего больше.
— Но ведь это теперь твой дом, разве не так?
— Нет, не так. Дом, Лэсси, где ты чувствуешь себя счастливым. Там где спокойно на душе, и хочется жить дальше. А Детройт — это клетка. А мы в ней птицы, которых в скором времени начнут истреблять. По одной.
Молчу. Данные слова, произнесенные Розмари, звучали для меня устрашающе, ведь мне не хотелось в это верить, хотя нынешние факты говорили совершенно об обратном.
—
— Лэсси...
— Розмари, — Я перебиваю ее, как только она открывает рот чтобы что-то сказать. — Я понимаю. Я прекрасно понимаю, что тебе страшно. Как бы ты не старалась скрыть это от меня, я все равно это вижу, но мы должны это преодолеть. Мы вместе сможем повлиять на все это, слышишь?
Я крепче сжимаю ее холодные ладони в своих, ожидая хоть какую-то реакцию с ее стороны, но она молчит. Всего лишь молчит и смотрит на меня.
— Хорошо. — Она сказала это тихо, без каких-либо эмоций, и мне почему-то на мгновение показалось, что... Она меня ненавидит.
Глубоко вздохнув, я открываю глаза.
— На следующий день я пришла в школу в более хорошем настроении, даже не знаю почему, может быть это даже было связано с последним разговором с Розмари. Я действительно не ожидала, что она ответит мне именно то, что я желала услышать. Все, казалось бы, складывалось очень хорошо.
Мистер Франклин слушает внимательно все, что я говорю, и лишь время от времени уточнял какие-то мельчайшие детали…
— И она все же уехала?
— Да.
В этот раз он пришел в качестве гостя к моему отцу, с которым оказывается у него дружеские отношения, о которых, признаться честно, я услышала впервые. Но так как отец все еще не вернулся, то он завязал беседу со мной, чему, честно признаться, я не была очень рада, потому что каждый раз он докапывается до каждой мелочи, и я иногда даже боюсь взболтнуть чего-нибудь лишнего.
Каждый раз, когда мама заходила в гостиную, мне сразу приходилось закрывать рот, чтобы она ничего не услышала. Она очень впечатлительная, может быть мамам это и свойственно, но моя мать частенько переживает из-за каждых пустяков, так что идея с психиатром ей точно не понравится.
Так же узнав, что мне нравится рисовать, он попросил показать ему рисунки, меня напрягло больше всего то, как долго он рассматривал каждый рисунок. Затем он попросил нарисовать что-нибудь, при этом, не вырисовывая очень мелкие детали.
— Вы всегда так пялитесь на пациентов, когда они рисуют?
Наконец решилась я спросить со смущенными нотками в голосе, чувствуя на себе его пристальный взгляд, из-за которого мне уже стало совсем неловко.
— И не только, когда рисуют. Это моя работа.
Он тепло улыбается, демонстрируя ямочки на щеках.
Так же была еще одна вещь, которую я просто не могла оставить без внимания — маленькая записная книжка в черном переплете, в котором он время от времени что-то записывал, наблюдая за мной. Когда же я все-таки протягиваю ему рисунок, он внимательно осмотрел его, затем поднял взгляд на меня, и снова что-то записал в свою книжку. Ну и что же я теперь должна думать? Все настолько плохо, или же я опять раздуваю из мухи слона?