Самая срочная служба
Шрифт:
– Ладно, морда, – огрызнулся Фрол, стряхивая пыль со штанов и кителя. – Эксперименты будут продолжены, а сегодня больше ты самогона не получишь.
В следующее утро Валетов выяснил, что у животных весьма неплохая память на все, что касается вкусной жрачки. Почуяв кусок хлеба, смоченного в самогоне, Терминатор немедленно подошел к Фролу и поднял рыло вверх, разглядывая человека.
– Ха-ха, – ухмыльнулся Валетов и стал отходить от кабана, который немедленно последовал за ним, – вот, дружок, теперь к ноге.
Но вместо
Только еще через день он заново повторил попытку забраться на этого жеребца, и, надо же, на этот раз свин стоял как вкопанный, не делая никаких попыток сбросить седока.
«Может быть, я для него слишком легкий? – думал Валетов. – Ведь какая туша, еле сажусь на него. Что для него мои шестьдесят килограмм».
Подождав немного и убедившись в благодушном настроении кабана, он кинул ему хлеб со спиртягой. Терминатор сделал несколько шагов за подачкой и слизал с травы лакомство. Спрыгнув с борова, Фрол, довольный таким удачным поворотом дела, обошел вокруг туши и снова запрыгнул на нее. Производитель дернулся, но остался стоять на месте как ни в чем не бывало.
– Какие мы воспитанные, – заговорил ласково Валетов. – Какие мы умные.
Его рука потихоньку хлопала животину по спине. Теперь надо было усложнить условия. Следующей задачей, которую себе поставил новый укротитель, было желание заставить кабана двигаться в том направлении, в котором хочет восседающий на нем жокей.
Сидя на борове, Валетов тихонько ударил пятками в бока. Тот немедленно взбрыкнул, словно лошадь, и понесся. Пробежав метров семь-восемь, резко остановился, и Фрол, не удержавшись, перелетел через голову своего «аргамака» и едва не врезался головой в отдельно стоящее дерево типа рябина. Поднявшись на ноги, он резко заявил поросю, что сегодня тот больше никаких кусков не получит.
День прошел без происшествий, а к вечеру, когда все отделение сидело за ужином и дружно уминало принесенные с кухни Валетовым картошку с молоком, к солдатам подошел невзрачного вида мужичонка.
Фрол чуть не подавился.
– Так это он! – воскликнул уроженец Чебоксар, тыкая пальцем в тщедушного мужичка, чья физиономия свидетельствовала о частых возлияниях.
– Мужики, мужики, – попятился пришлый, глядя на то, как немедленно подорвались Простаков и Ануфриев, – вы погодите, я че сказать-то хотел. Извините за то, что ночью заходили.
Все недоверчиво косились на пришельца.
– Я, мужики, понимаете, не хочу никому неприятностей.
– Мы тоже никому ничего не хотим, – ответил за всех Ануфриев. – Чего тебе надо?
– Э, мужики, знаете, я че хочу сказать. Через два дня там наши собираются к вам снова нагрянуть. Понимаешь, мужикам постоянно хочется, – он щелкнул себя пальцем по горлу, – а с деньгами у нас туго, поэтому ждите гостей.
– Это когда? – переспросил Ануфриев.
– Вот, – мужик закатил глаза к темнеющему небу, – вот сегодня ночь, завтра ночь, а третьей ночью полезут. Я их отговариваю, не слушают меня.
– И сколько человек будет? – Алексей начал незаметно для самого себя сгибать и разгибать алюминиевую ложку в руках, так что в конце концов она сломалась. Он раздраженно бросил обломки на сделанный несколько дней назад Валетовым стол и, не моргая, уставился на алкоголика.
Пришлый смотрел с ужасом на то, как глаза здорового детины наливаются кровью.
– Да вы так не волнуйтесь, че вы, я же сказал, – начал пятиться он.
– Чего хочешь за это? – Сизов сообразил, что просто так такие вещи не делаются и люди друг друга не закладывают.
– Вы бы замолвили там за меня словечко перед Михаилом Афанасьевичем, скажите ему, что Андроныч заходил, предупредил вас, теперь вы будете знать. Под утро полезут. Меня с ними не будет, готовьтесь.
Ануфриев крикнул:
– Всегда готовы! Значит, говоришь, придут через два дня?
Мужик облизал пересохшие губы:
– Ну да, типа того.
– Ладно, скажем. У вас тут, видать, с Афанасьичем свои отношения.
– Точно, точно, – Андроныч улыбался, переминаясь в старых зимних ботинках без шнурков. Вроде как надо было уже уходить, а в то же время никто ему еще ничего не подал.
– Есть хочешь?
– Не-а. Может, выпить чего есть?
Скривившись, Ануфриев поднялся, откинул брезентовый полог и направился к своей лежанке. Достал бутылку с самогоном и обомлел. На улицу он вылетел с красным от ярости лицом.
– Ублюдки, кто лизал? – потрясал он наполовину опорожненной бутылкой.
Все съежились.
– Здоровый, это ты тут лижешь?
– Ты чего, Олег, – обиженно забубнил Простаков. – Я же с тобой все время. Когда мне пить-то?
После этого все устремили свои взоры на Фрола. У него одного было время на то, чтобы прикладываться к бутылке.
Валетов поглядел на сослуживцев и тихо-тихо выдавил:
– Я все объясню. – Он опустил голову в пустую тарелку и больше не собирался оправдываться.
Решив оставить разборки на потом, Ануфриев налил самогон стукачу, так, с полкружки. Тот поблагодарил, от куска хлеба отказался и залпом выпил, закусив при этом мануфактуркой – попросту втянув носом воздух из ватной подкладки фуфайки.
– Спасибо, мужики, и будьте готовы, – погрозил он пальцем, – на третью ночь нагрянут.
Гость ушел. Церемония с самогонкой дала Фролу время на то, чтобы он успел придумать оправдание своим действиям. Все молча ждали. Мелкий поднялся из-за стола и с преисполненной собственного достоинства интонацией начал декламировать: