Самая срочная служба
Шрифт:
Наученный долгими годами службы, Петр Петрович Евздрихин никогда и никуда не торопился. Если ему говорили сделать сегодня, он делал завтра. Если говорили быть к девяти, он обычно появлялся на точке в половине десятого. Конечно, фильтровал, от кого приказы-то исходят. По большей части опаздывал – знал, что человек он в батальоне незаменимый. Прапорщики – это соль армии. А хорошие прапорщики – это уже перец. Не обрадовавшись тому, что солдаты очень быстро появились после завтрака перед машиной, Евздрихин
– Олег, куда торопишься? Домой? Все равно раньше августа не отпустят.
– Первого августа, – уточнил высохший от постоянного употребления наркотиков дембель.
– Какие вы все умные, молодые! Куда от вас деваться, не знаю, – пожаловался на судьбу Евздрихин. – Полезайте, едем на объект.
Фрол долго копошился, преодолевая задний борт, и наконец миновал препятствие. Оглянувшись, он с завистью увидел, как Простаков забирается в кузов одним непрерывным сложным движением и плюхается рядом.
– Тише, гора, – шутливо вздрогнул Фрол. – Ты сейчас меня раздавишь.
– Я осторожно, – пробубнил Алексей, поглядывая на старшего, на Ануфриева.
А тому было на все наплевать, потому как рядом с ним уже сидел желтушный черноволосый Сизов, и оба о чем-то шептались, не обращая внимания на отслуживших всего по паре месяцев солдат.
Машина тронулась, и народ, предчувствуя выгрузку за пределами территории части, а также тяжесть в желудках после манной каши, был морально готов к трудностям, которые неминуемо ожидали их. Солдат, как известно, на курорты не посылают.
В кузове им пришлось трястись недолго. Успели по сигаретке выкурить да побазарить чуток, как уже машина остановилась. Хлопнула дверь кабины. Откуда-то снизу раздался голос прапорщика:
– Вылезай!
Солдаты медленно, словно объевшиеся тюлени, стали вываливаться из кузова. Как оказалось, привезли их во двор, где недавно шло строительство какого-то хлева. Покосившись на здоровый двухэтажный дом, стоящий невдалеке, Простаков заметил:
– Добротная хижина, однако.
Евздрихин подскочил к нему:
– Это не хижина, чтобы вы все знали, это дом главы района. Поэтому постарайтесь обойтись без громких выступлений. Ведите себя нормально. Не подставляйте своего командира.
Ануфриев подошел к прапорщику и, глядя на него стеклянными, осоловелыми глазами, тихо произнес:
– Мы будем как мыши. Даже нет. Как земляные черви. Нас никто не услышит и не увидит.
Прапорщик скривился.
– Построились.
Когда отделение замерло перед ним, Петр Петрович проверил, на месте ли его усы, затем кивнул на начатую стройку:
– Вот объект. Будете дом свиньям строить.
– Это че? Сегодня на машине, а потом каждый раз топать, что ли, я буду? – Сизов, будучи воином мудрым, прекрасно понимал, что каждый праздник имеет свое начало и свой конец. Так вот, похоже, праздник продолжался лишь в то время, пока их сюда везли. Теперь придется напрягаться, а его желтушной худосочной натуре покой нужен.
Володя с Олегом нашли друг друга полтора года назад и все свои мысли направляли лишь на то, как бы раздобыть себе очередной косяк, а если повезет, то и зелье со шприцами, с одноразовыми, а то СПИД, знаете ли. Каждый наркоман должен стремиться к культуре ввода средств в организм.
– Мужики, вы только не нойте. Вам, считай, повезло, – начал разрисовывать ситуацию прапорщик. – Будете жить прямо здесь. Жрачку вам будут сюда носить не из столовой. Домашнее хавать будете. Только работайте.
– И за сколько надо закончить? – с интересом произнес Резинкин, прикидывая, сколько же им тут обломится балдеть: ведь спать не в казарме, есть домашнее и работать, считай, не из-под палки, а так, вполуохотку. В армии это счастье. Только бы не сильно нагружали и не много требовали.
Прапорщик почесал за одним ухом, потом за другим, пожал плечами:
– Сроков никто не знает. Пошли посмотрим, что там и как.
Вблизи строительная площадка выглядела внушительно: бетонный фундамент примерно шесть на двенадцать был уже залит, кое-где начата кладка красным кирпичом, но самое интересное, что в одном месте стены уже стояли на высоте двух с лишним метров, а в другом их класть и не начинали. Там, где возведенное сооружение было повыше, кинули несколько неструганых досок поперек, на это все положили кусок драного брезента, что, по замыслу Шпындрюка, было достаточно для молодых солдат. Лето в календаре. Не так и холодно.
Простаков с деловым видом осмотрел предназначавшийся для их обитания угол и нахмурился.
– Мы чего, товарищ прапорщик, тут будем?
Евздрихин скривился. Селить людей в таком месте – это уж даже не по-походному, куда хуже.
– И че, у нас и палатки не будет? – поддержал наступление товарища Резинкин.
– Мужики, – отступил Петр Петрович, – я не знаю. Мне сказали вас сюда отвезти. Вот кирпич, вон цемент, вон песок. Давайте ложите стены, а? Думаю, все же умеете ложить-то?
– Мы наложим, – утвердительно кивнул Ануфриев. – Сколько скажете, столько и наложим. А кто тут до нас работал?
– Не знаю, ребята, не знаю. Вы сидите пока, покурите, а через полчасика давайте начинайте тут движение, чтобы у нас никаких проблем не было. Глядишь, кто-нибудь к вам из хозяев подойдет, скажет, что надо там. Тыры-пыры. То да се. А я поеду, мне в парк машинный надо.
Евздрихин, подбежав к машине, прыгнул в нее, скомандовал ефрейтору Петрушевскому:
– Заводи! – и был рад-радешенек тому, что смотался с точки.