Самая страшная книга 2014
Шрифт:
— Вы уж сделайте что-нибудь с ними! — бросила мне бабка напоследок, и я пробормотал что-то утвердительное. Немного стыдно, но кажется, я не выдержу больше ни капли грязи в своей душе сегодня. Я открыл и тихонько притворил за собой дверь в квартиру, стянул ботинки и бросил как попало. На кухне было темно, а в комнате горел приглушенный свет, бормотал телевизор. Я повесил куртку на крючок и на цыпочках; двинулся туда. Лена сидела посреди кровати, скрестив, ноги, с ноутбуком. На ней были надеты только футболка, трусики да разноцветные носки. Она оторвалась от экрана и посмотрела на меня;
— Привет, Кирюш.
— Привет, — я улыбнулся. — Как делишки?
— Да так, — выглядела она усталой. Я
— Устала? — спросил я.
— Ага, а еще отчет делать.
Я дотянулся и чмокнул ее в щеку, затем встал и пошел мыть руки. На кухне меня ожидало разочарование. В кастрюле плавали холодные разварившиеся пельмени. Я подавил желание устроить жене выговор, все равно так ничего не добьешься. Но она же несколько часов уже дома, а я весь день бегаю, сигаретами питаюсь! Ладно, проехали, она устала, у нее отчет, накрылся мой секс. Нахмурившись, я выложил склизкие белесые лохмотья, оставшиеся от пельменей, в тарелку и сунул все в микроволновку. Вернулся в комнату, остановился в дверях, прислонившись к косяку. Красивая она у меня, Ленка, Леночка. Телевизор бормотал какую-то несусветную чушь, сравнивая голливудских звезд. Как она может это смотреть? Ну или слушать?
— Чего так смотришь? — Она подняла на меня глаза и улыбнулась.
— Как? — Я был доволен.
— Как будто любишь.
— Понятия не имею, о чем ты! — Я пожал плечами, карикатурно изображая удивление. Из кухни послышался протяжный писк микроволновой печи. Я развернулся и было пошел на звук, но заметил на полу в прихожей свои ботинки. Даже на коврик их не поставил, вот свинтус. Я подошел и поднял один ботинок, на линолеуме блеснул грязный след… он был темно-красного цвета. Вспомнилась та чертова квартира, залитая, будто прорвало трубу. Я же сначала туда сунулся впотьмах, но вроде бы стер потом все на улице. Ну, видимо, не все. След был такой четкий, можно рассмотреть рисунок протектора… Живот сжался от спазма. Наверное, это от голода. Надо поесть, хоть и кажется, что сейчас не смогу ничего проглотить. Но сначала убрать тут все, не дай Бог, Ленка заметит…
— Ты чего, не слышишь? — крикнула Лена раздраженно. Оказывается, микроволновка вновь начала пищать, напоминая о забытых пельменях. Я пошел в ванную за половой тряпкой.
Через некоторое время я погасил свет в прихожей вернулся на кухню, включил микроволновую печь ещё на минуту и просто стоял, глядя, как за темным стеклом вращается тарелка. Микроволновка громко гудела, но этот гул как будто исходил из моей головы. Резке писк. Тишина. Я открыл дверцу и достал чертовы пельмени. Потом я ел их, тыкая вилкой в расползающееся серое месиво, из которого вываливались комочки мяса. Не подумал про майонез или кетчуп, хотелось бы мне вообще ни о чем не думать. Я поморщился. В этот момент на кухню вошла Лена.
— Не ешь, раз так противно! Извините, времени не было готовить! — Она поставила на плиту чайник со свистком, щелкнула зажигалкой. Плита была допотопной, газовой.
— Все вкусно, я не из-за этого…
— Конечно! Весь скривился, как будто отраву ешь!
— Ну вообще-то можно было так не разваривать… — В чайнике зашумела, вскипая, вода.
— Кирилл, знаешь!., в следующий раз сам себе вари!
— Может, хватит, а?
— Пришла, чтобы с тобой посидеть, чай попить, а ты все настроение испортил своей рожей!
Я стиснул зубы, даже больно стало, но промолчал, Лена порывисто развернулась и ушла. Я смотрел на неаппетитные останки пельменей. Наконец взвыл чайник.
Потом я принес жене чай в комнату, и мы помирились. Она извинилась за «рожу», и я тоже за что-то. Жаль, после этого ей пришлось
— Кирюш, ты спишь? — прошептала мгла, и я встрепенулся в ужасе, не сразу узнав голос Лены. — Ты чего? Разбудила тебя? Прости, пожалуйста! Ты так дышишь… у тебя так сердце бьется…
По мне бегали ее руки, и дыхание ласкало щеку, а потом это стали делать ее губы. Но мне было неприятно. Кожа была словно наэлектризованная, каждое прикосновение к ней я ощущал словно маленький колючий разряд.
— Перестань, — наконец выдавил я. Конечно, Лена обиделась, отвернулась, почти стянув с меня одеяло. Я пытался обнять ее, но она всякий раз убирала мои руки и отодвигалась. Так мы и уснули: я посреди кровати, и она с краю. Во сне ко мне приходили родители, но я помнил, что они мертвы, это все портило. И еще — за нами все время наблюдали.
Отметившись в дежурке, я с силой дернул металлическую дверь и вошел. На первом этаже царило ложное оживление. У постороннего человека запросто могло возникнуть впечатление, что работа здесь кипит. Я поднялся на второй этаж по лестнице, прошел по узкому коридору. В стены жались незнакомые люди с мрачными лицами. Зашел в кабинет, — никого, три пустых стола, только на спинке одного из стульев висела куртка. В воздухе еще стоял сигаретный дым — похоже, все разбежались недавно. Сквозь едкий туман на меня сверху вниз добродушно глядел президент в рамке.
Я снял куртку, открыл шкаф и повесил ее на плечики К слову сказать, слишком тонкие, пластиковые, так что куртка норовила согнуть их и сползти вниз. Дверь в кабинет с шумом распахнулась. Из-за дверцы шкафа я не видел, кто это был.
— Есть кто? — пробасил знакомый голос. В первое мгновение я решил не двигаться, вдруг вошедший подумает, что за дверцей никого нет. Черт, ему же видно мои ноги!
— Чего? — Я выглянул из-за дверцы. На пороге стоял Миша.
— А, здорово! — Он удивился; может, и вправду не заметил бы, — Слышь, пойдем со мной, постоять просто.
Я закрыл дверцу шкафа и поспешил за ним, успев услышать, как куртка все-таки свалилась с плечиков.
Всего несколько шагов по коридору, и мы завернули в другой кабинет. Здесь нас уже ждали трое, среди них Леденцов, в расстегнутом пальто, с заспанной физиономией. Он поздоровался со мной за руку, но как будто и не обратил внимания.
— Заведи, там в коридоре стоит, охранник, — обратился он к Мише. Здоровяк вновь вывалился за дверь.
— Ты охранник? — До нас донесся его бас, а вот ответ был почти неслышным, но судя по всему, утвердительным. В кабинет вошел невысокий сухопарый юноша с большими серыми испуганными глазами, за ним Миша. Мы окружили паренька, все высокие, набычившиеся. Только Леденцов присел на краешек стола, закурил, пододвинул к себе пепельницу и, глядя куда-то в грязный пол под ногами юноши, спросил: