Самая темная страсть
Шрифт:
— Не уверена, что это можно так назвать, так что, нет, мы не были любовниками.
— Я не уверен, что понимаю то, что ты имеешь ввиду, — сказал он, потому что на самом деле не понимал.
Ей не понравилось то, как он смотрел на нее.
Он сжал руки.
— К твоему сведению, я уродлив, когда они отрастут.
В ее глазах было какое-то самодовольство, когда она сказала:
— Да,
Я знаю.
Я только что это и сказала.
Он прикусил язык, чтобы молчать.
Я —
Синие волосы, несколько пирсингов.
Татуировки, хотя если сравнить с Аэроном, то у него их почти не было.
Парень был просто полностью покрыт ими.
Гидеон, по крайней мере контролировал и себя и чернильные рисунки на коже.
Он предпочитал изображения, что-то означающие для него.
Пара черных глаз, которые он видел каждый раз, когда закрывал глаза.
Пара алых…
губ.
Он резко встряхнулся, уставившись на Скарлетт.
У которой и были черные глаза.
У которой и были алые губы.
— Что? — огрызнулась она.
— Я знаю что в отличии от тебя я великолепна, давай.
Ради бога, продемонстрируй мне хорошие манеры.
Сколько он себя помнил, у него не было о ней воспоминаний.
Черные глаза, алые губы, даже фраза, о которой он думал только в самое темное время суток: РАССТАТЬСЯ — ЗНАЧИТ УМЕРЕТЬ.
А ниже извивались великолепные красные цветы.
В своих воспоминаниях, он видел те же самые слова и цветы, опоясывающими женскую талию.
Его сердце учащенно билось каждый раз, когда он думал об этом, поскольку его талию украшали татуировки слов, да и цветов тоже.
Конечно, это по-девчачьи, и многие дразнили его из-за этого, но ему было наплевать.
— Я не хочу увидеть твою поясницу, — сказал он хрипло.
Она замерла, не смея даже вздохнуть.
— Нет, просто нет, вот черт. Нет.
— Я не собираюсь тебя упрашивать.
Он должен увидеть.
Должен узнать.
— Мы никогда не встречались раньше.
И я не думаю, что у тебя там татуировка в виде цветов.
Она есть, он знал, что есть.
— Ты ошибаешься.
Ничего такого нет.
Ложь, без сомнений.
— Тогда не доказывай этого.
— Я и не собираюсь.
Р-рр! Эта женщина не сорвет его планы.
Он вскочил на ноги.
Однако он так долго сидел, что его мышцы отказывались слушаться, а колени дрожали.
— Что? Ты не добился своего и поэтому уходишь? Прекрасно.
Ведешь себя как ребенок.
Поначалу она хотела, чтобы он оставил ее, а теперь она была на грани истерики, потому что подумала, что он собирается сделать это.
Женщины.
С перевязанными запястьями было сложно схватиться за край рубашки, но после нескольких томительных минут ему всё-таки
Он приподнял ткань и повернулся, демонстрируя Скарлетт свою спину.
Сначала, от нее не было никакой реакции.
Затем он услышал резкий выдох, шелест одежды, шорох шагов.
Горячие пальцы прикоснулись к его телу и ему пришлось прикусить губы, чтобы сдержать стон удовольствия.
Ее кожа была шершавой… из-за частого пользования оружием?… и приятно царапала, когда она очерчивала пальцами каждое слово, каждый лепесток.
Она могла бы выхватить спрятанный кинжал, могла бы прирезать его, пока он был в растерянности, но он был не в состоянии что-либо поделать.
Она прикасалась к нему.
Это было более возбуждающим, более…
чем когда-либо с другими женщинами.
— "Расстаться — значит умереть", — судорожно прошептала она.
— Знаешь что это означает?
— Да.
Не рассказывай мне.
Пожалуйста, боги, умоляю.
— Я…Я…
Она отдернула пальцы.
Один шаг, второй, она отошла на безопасное расстояние.
Гидеон обернулся.
На секунду он забыл о решетке и потянулся к ней.
Он задел травмированными руками о металл и отпрянул.
Скарлетт спрятала свои эмоции, она была вне досягаемости.
— Не рассказывай мне, — потребовал он.
— Я же говорила тебе, уходи, Гидеон.
Гидеон.
Впервые она назвала его по имени.
Это глубоко взволновало его.
Проскользнуло по нему, обожгло все его органы…особенно отчаянно колотившееся сердце.
Потому что…
потому что
когда она впервые назвала его по имени за время их беседы, он понял, что в не первый раз слышит своё имя из ее уст.
Именно после этого он узнал, узнал, что уже слышал, как она так обращалась к нему.
Когда-то, где-то.
Она выкрикивала его имя в пылу страсти, шептала его имя, умоляя.
Она злобно огрызалась, произнося его имя; она стонала от боли с его именем на устах.
Он был с ней.
— Дьявол, — сказал он, делая произнести вместо этого ее имя.
Она должно быть нотки протеста в его голосе, потому что не произнесла ни одного едкого комментария.
— Просто уходи, Гидеон, сделай как я просила тебя с самого начала.
Прошу.
Прошу.
Он сомневался в том, что она часто употребляет это слово.
Потом он услышал звук сдерживаемых слез, а она не производила впечатление женщины, которой нравится плакать перед мужчиной.
Когда-либо, почему-либо.
За исключением их прошлого.
Он знал это.
Она рыдала, а он обнимал ее.
Когда? Где?
Это было возможным только в те времена, когда он жил на небесах.