Самец взъерошенный
Шрифт:
– Почему золото?
– Что в этом плохого? – хмыкнула Ольга. – Любая валюта девальвируется, а вот золото всегда в цене. Сколько тебе полагается за пятнадцать рабочих дней?
– 98 граммов.
– Сколько это в долларах, знаешь? Или подсказать?
Я задумался. В ценах на драгоценные металлы я ориентировался плохо, но о стоимости тройской унции золота по ящику талдычили постоянно. Свыше тысячи долларов однозначно. В унции тридцать с небольшим граммов. Выходит…
– Ну что? – спросила Ольга. – Сообразил? Это больше, чем обещали. Устраивает?
Я
– То-то! – сказала Ольга, пряча контракт. – Хотела спросить: ты и вправду мастер спорта?
– Ага! – подтвердил я. – По гимнастике.
– Так-то гляжу: маленький…
Я не люблю, когда мне говорят о росте. Не такой я и маленький: 167 сантиметров! Даже с половиной…
– Покажись! – попросила Ольга. – Разденься!
Я пожал плечами и стащил джемпер, следом – рубашку.
– Ух ты!
Ольга встала и тронула ладонью грудную мышцу. Я усмехнулся и согнул в локтях руки, демонстрируя бицепсы. Она их немедленно ощупала. После чего ткнула пальцем в рельефные мышцы живота.
– Уважаю таких мужиков! – сказала, почему-то тяжело дыша. – Не пьет, не курит, спортом занимается. Не то что нынешние. Я за собой тоже смотрю. Гляди!
Она распахнула халат. Под ним ничего не оказалось, даже трусиков. Две груди, тяжелые, но не отвислые, колыхнулись, задорно уставившись на меня розовыми сосками. Я невольно сглотнул.
– Потрогай! – шепнула Ольга. – Это настоящее! Никакого силикона!
Я, понимая, что дальше произойдет, положил ладони на груди. Бережно стал их ласкать. Она закрыла глаза и задышала – часто и порывисто. Затем вдруг отбросила мои руки и впилась мне в губы. Ее язык скользнул мне в рот и заелозил там, скользя вдоль десен. Поцелуй вышел долгим. Наконец Ольга простонала и отстранилась.
– Давай! – велела лихорадочно. – Быстрее!..
– Ты молодец! – сказала она, когда мы угомонились. – В постели о женщине думаешь. И вообще… Встретить такого в каком-то Задрищенске! Симпатичный, умница, да еще порядочный…
– С чего ты взяла? – удивился я.
– Навела справки. Влезла на твою страничку в социальных сетях. – Она хихикнула. – Прямо удивительно! Ни флирта, ни ругани, ни скабрезных шуточек. Не мужчина, а мечта! Как тебя до сих пор не подцепили?
– Не подцепился, – буркнул я.
– Ты не прост, – согласилась Ольга. – Я заметила. Может, тебя не отдавать? Оставить себе?
– А контракт?
– Порвать и выбросить! – хмыкнула Ольга. – Везла четверых, один передумал дорогой. Всего-то делов! А?
Я не ответил.
– Не оставлю! – решила Ольга. – Сбежишь! Зачем мне колобок? От других ушел и от меня укатишься. Ладно, устала. День был тяжелый. Давай еще разок и будем спать…
Когда я вернулся к ребятам, братья-двойняшки посапывали на верхних полках. Олег сидел на расстеленной постели. Голова его качалась в такт движениям вагона.
– Что так долго? – спросил, увидев меня. Язык у бывшего десантника ворочался тяжело. – Не дождались! – Он указал на пустую бутылку. – Самогон, конечно, но вкусный.
– Неважно! – махнул я рукой и стал застилать постель.
– Я вот думаю, – продолжил Олег. – Какую машину сначала купить? Подержанную или подсобрать денег – и новую?
– Подержанную! – посоветовал я. – Чтоб не жалко разбить. Ты, наверное, водить не умеешь?
– Я?! – обиделся Олег. – Да я в армии рулил всем, что движется!.. Два года по контракту! Потом надоело. Платят копейки, а имеют во все дырки.
– Это точно! – согласился я, вытягиваясь на полке.
– Значит, новую?
– Ага! – сказал я, зевая.
– «Биммер» или «Мерседес»? Как думаешь?
«Один хрен!» – хотел сказать я, но не успел. Уснул.
2
Вопли гонца умолкли к закату. Тарготао жевала конину, отбитую под седлом на спине лошади, когда крики, перемежаемые стонами, вдруг резко оборвались.
«Ага! – поняла Тарготао. – Рябая Шпако все же добилась ответа».
В подтверждение мысли явилась Шпако, потная и усталая. Ее испещренное рытвинами лицо сияло. Склонившись перед предводительницей, Шпако замерла, ожидая приглашения сесть. Тарготао помедлила. Видеть могучую сарму, униженно ожидающую ее повеления, было приятно.
– Садись! – смилостивилась наконец Тарготао.
Палач села и поджала ноги. Взгляд ее выражал преданность.
– Заговорила? – спросила Тарготао.
– Да, великая! – поспешила Шпако. – Рассказала все, – она ухмыльнулась.
– Все ли?
– Можешь верить мне, великая! – насупилась палач.
– Говори! – велела Тарготао.
– Мушей ждут завтра. Их будет четверо.
– Мало! – нахмурилась Тарготао.
– Так сказала гонец. У нее не было причины скрывать правду.
– Хорошо! – кивнула Тарготао. Четверо – это плохо, но лучше, чем ничего. – А конвойная ала?
– Запаздывает, – ухмыльнулась Шпако. – В бурге [1] тревожатся. Гонца как раз выслали, чтобы поторопить.
Тарготао едва сдержала крик радости. Получилось! Сотня, направленная навстречу рома, сумела тех задержать. Наверняка ала, завидев противника, вместо того чтобы ударить с ходу, спешилась и загородилась щитами. Трусливые ромы всегда так делают – берегут воинов. Лишь выждав, когда у противника кончатся стрелы, садятся в седла. Только сармы к тому времени уже далеко. Преследовать их – зря тратить время. Каждое нападение степняков отбирает у рома полдня пути. Пока вернутся разведчики, высланные проверить, далеко ли ушел противник, пока ала выстроится в походную колонну…
1
Бург – крепость.