Самодур, часть вторая. Part II
Шрифт:
И как только у Бакеевой это получается, играть в свои игры, держа все под таким строгим контролем? Как она смогла замазать дело с убийством ни в чем не повинного Суевалова Максима? И второй вопрос, как я мог так облажаться?
Теперь понятно, с помощью каких рычагов надавил Хозанов на Максима. В этой бойне у него два противника: я, который должен умереть; и Иерархия, которая виновна в смерти отца. Когда все карты раскрыты, остается только одно – все исправить. Если это еще возможно.
9 мая 2013 год
14:55
Марк
Нельзя описать словами то, что я сейчас испытываю… Это схоже с теми эмоциями, когда маленький ребенок очень сильно желает дорогую игрушку, которую не могут позволить родители. Он мечтает о ней годами… Спустя время – это становиться неким помешательством. Я так долго мечтал об этом моменте… Так долго готовился к этой встречи… Хотел побывать с Бакеевой в прошлом, но так получилось, что к погружению в свои же собственные воспоминания я был не готов. Они чуть не сломили меня. Практически заставили остановить пытки и просто убить женщину, угробившей мою жизнь.
Сколько прошло уже времени? Такое ощущение, будто оно просто остановилось, специально, чтобы заставить меня страдать дольше. От директора Иерархии уже не осталось ни одного живого места, а она до сих пор жива, крепка и верна своей Родине. Поистине сильная женщина.
– Ты сильна! – повторял я снова и снова. – Но как ты мне однажды сказала: «Если бы в силе была правда, мир давно бы сошел с ума». Ты показала мне, что даже самых сильных и грозных животных можно сломать. За это я тебе даже в каком-то смысле благодарен.
Глаза Насти были заплывшими. Она наверняка с трудом могла разглядеть меня, даже на расстоянии метра. Жалкое зрелище. Нужно хоть отдохнуть, иначе она умрет. И тогда все будет зря. Время у меня еще есть. Пока Анальгин и подобное ему отребье защищает крепость, у меня все еще есть шанс получить желаемое.
Я медленно подошел к металлическому столу, который располагался рядом с дверью; открыл металлический чемодан, находившийся на столике, и достал изнутри электрошокер дубинку «Дон». Когда взял грозное оружие в руку, то радостно повернулся к своей жертве и размахивая смертоносной дубиной, пошел в сторону изувеченной до неузнаваемости женщины.
– Знакомая штука? – спросил я, активировав шокер, нажатием на специальную клавишу сбоку.
Как же быстро Бакеева подняла свою голову, после звука протрещавшего электричества. Несмотря на синяки в области глаз, которые просто тонули в гематомах на ее лице, я все равно смог разглядеть этот страх. Страх, который одиннадцать лет назад испытал и я. Когда-то, благодаря этой гнилой в глубине души даме, мне пришлось пройти через огонь и воду; через переломы костей и электричество. Теперь, это ждет и ее.
Пятьдесят миллиампер. Это ее не убьет, но доставит неимоверную боль, мне же крики стервы принесут только радость. Максимум, что с ней может произойти – потеря сознания. Плавали знаем.
– Как же долго я этого ждал! – коварно произнес я.
Затем сразу же прикоснулся шокером к телу Анастасии Бакеевой и провел по ее телу электрический разряд. Три, два, один… Я считал очень медленно. Пытался насладиться этим чарующим моментом.
Спустя три секунды, я отвел оружие в сторону, дав Насте отдышаться, прийти в себя и подобрать слюни. У электрошокера «Дон» есть много различных преимуществ, одним из которых являлась его функциональность. Например, чтобы заставить человека страдать, необязательно
Не люблю что-либо расхваливать, пока не попробую в деле лично. Один удар и я убедился, что это оружие просто смертоносное. Наверняка, хруст переломанных ребер стервы был слышен даже в соседней комнате. Удар быстро привел женщину в чувство. А после трехсекундной электрической взбучки она была жива, как огурчик. Ее взгляд похож на взгляд израненного животного, которое надеется на спасение.
– Ух, – радостно проговорил я, вновь активировав шокер. Звук электричества, тут же привлек внимание моей самой любимой женщины. – Маловато. Пожалуй, надо слегка усилить.
Полагаю, Настя уже переросла отметку пятьдесят миллиампер. Теперь она готова к отметке пятьдесят пять или даже шестьдесят. Главное не переборщить и вовремя остановиться. Не стоит забывать, что моей основной целью является не преждевременная кончина Бакеевой, а всего лишь получение информации, которая хранится в ее голове. С радостью бы вскрыл ее черепную коробку и взял заслуженные данные в руки, но все не так-то просто. Всё несколько сложнее, чем мне хочется. И я к этому был готов.
– А теперь продолжим… – вновь проведя электричество по телу женщины, ненавистно, наслаждаясь ее страданиями, со спокойствием промолвил я.
Август, 2003 год.
Последние месяцы подготовки, были для меня самыми суровыми. Здесь, в этой казарме, без окон и дверей, к нам относились как к зверям; преступникам, которых обрекли на вечный ад.
Подъем в шесть утра. Затем мы сразу отправлялись на пробежку. Первое время было тяжело. Бегать в металлическом бандаже на коленном суставе не так просто, как кажется. В семь утра, наша команда прибегала обратно, откуда собирались в столовую, завтракали и к восьми часам возвращались обратно в казарму, где проводился медицинский осмотр. А после, начиналось наше обучение, в духе так сказать фильмов про безумных шпионов.
Первые две недели нам пытались донести теоретические знания в области медицины, физики, химии и все то, что могло пригодиться на самой настоящей войне. Когда теоретический этап подошел к неизбежному финалу, началась та самая боль, про которую нам говорили кураторы. Началось обучение искусству рукопашного боя; учили стрелять из различных огнестрельных оружий; противостоять любому противнику, будь он вооруженным дураком или уверенным и бессмертным отморозком. Здесь нас учили убивать…
После каждой тренировки, мы возвращались в казарму изувеченные лучшими спецназовцами Иерархии, удел которых избивать, калечить, убивать. Эти парни гоняли нас, как скот перед рождественским убоем. Даже ночи не хватало, чтобы полностью восстановиться. В связи с чем нас начали пичкать различными пищевыми добавками и фармакологией. Спустя месяц боль полностью ушла, причем в прямом смысле этого слова. Не знаю, как остальные в моей группе, но лично я перестал чувствовать боль, которую испытывает человек во время удара. Я настолько привык к этому чувству, что начал относиться к страданиям, как к должному. Как к чему-то необходимому для выживания. Боль, какой-бы ужасающей она не была, стала частью меня.