Самое древнее зло
Шрифт:
Я отвёл камеру. Понял: ещё немного превращений и я проблююсь, а потом побегу подальше отсюда, позабыв о спасении Земли, магах и всем, что со мной произошло.
Олень так же медленно передвигался, покручивая рогатой головой, сгоняя мух. Трава в нескольких метрах от него шевельнулась. Мелькнуло рыжее тело.
Я смотрю в объектив, сдерживая дыхания, словно могу спугнуть обоих зверей.
3
Олень поднимает голову, и замирает. Во рту шевелится
Олень ведёт себя, как герой мультфильма, почуявший недоброе. Трава вываливается изо рта, олень делает прыжок в сторону. Жёлтая молния вылетает из зарослей и валит его набок. Олень отчаянно машет копытами, поднимается и снова прыгает.
Жёлтое существо с остатками белой майки «Адидас» на теле обхватывает его лапами. Косматая грива покрывает всю шею оленя. Аделла… не знаю, могу ли так всё ещё звать это именем человека?… впивается в глотку оленя.
До меня наконец доносятся звуки схватки: отдалённый рык и хрипение.
Олень делает ещё несколько попыток подняться. Он и хищница закатываются в высокие заросли и мне ничего не видно, кроме покачивания травы.
Убираю камеру и быстро шагаю в сторону схватки. Участок поля, который Аделла преодолела за минуту, мне приходится пересекать за пять. Звуки борьбы не слышны. Только хруст травы и урчание, словно гигантская кошка лежит довольная возле микрофона с усилителем.
Я обречённо подхожу к зарослям. Догадываюсь, что увижу нечто неприятное, что навеки будет ассоциироваться с Аделлой… Никогда не смогу смотреть на неё просто, как на красивую женщину, зная, каким омерзительным существом она может быть.
Окровавленная пасть впивается в горло мёртвого оленя. Он замер на своих рогах, словно бы подставляя шею хищнику. Мёртвый рот оленя растянут в грустной улыбке, а с кончика свисает недожёванный пучок травы.
Уперевшись передними лапами в землю, отставив полусогнутые задние, Аделла мотает гривастой головой, урчит, разрывая мясо оленя. Вся трава вокруг мокрая от крови.
Тишина.
Даже ветер не дует, словно бы ужаснувшись увиденному. Я меланхолично поднимаю камеру и делаю несколько снимков. Конечно, для съёмки вблизи телеобъектив не лучшее решение, но в присутствии зверя боюсь делать лишние движения.
Прекратив терзать тушу оленя, зверь поднимает на меня оскаленную кровавую морду:
— Аррх! Уррр! — она пытается мне что-то сказать.
Я не знаю, нужно ли отвечать? Поэтому просто улыбаюсь, стараясь не шевелиться, Начинаю жалеть, что пришёл.
Продолжая рычать и мяукать, зверюга мягко ступает, направляясь ко мне. Хвостом бьёт себя по бокам, по обрывкам разодранной майки. Я отступаю на пару шагов назад. Размышляю — не бежать ли? Представляю, как зверюга накидывается на меня со спины, валит на землю, как этого оленя…
— Кхм, Аделла, может, хватит? Давай, перекидывайся обратно…
— Арррх, уррр… дурррак… — отвечает она.
Длинным языком облизывает
Мне настолько не по себе при взгляде на морду, сохраняющую отчётливые черты лица Аделлы, что отвожу взгляд.
Вместе со звериным обликом, Аделла приобретает звериный нрав. Я для неё такая же добыча как олень! Аделла встаёт на задние лапы, кладёт передние на меня. Под тяжестью падаю в окровавленную траву, ударяюсь затылком о копыто оленя.
4
Когти прокалывают мою куртку, впиваются в плечи, но боль быстро проходит. Лапы Аделлы стремительно превращаются в руки.
Морда склоняется над моим лицом. Усы щекочут мои щёки:
— Аррррх, дурачок, унеси тебя табун.
Шершавый язык облизывает мою одну щёку, потом другую. Остро пахнет кровью и мокрой шерстью. От оленя вообще несёт старым грязным коровником. Чувствую, что моя куртка пропитывается кровью.
Фигура Аделлы, сидящей верхом на мне, вырисовывается тёмным силуэтом на синем небе. Она приобретает знакомые очертания: грива становится волосами, мохнатая грудь превращается в женскую… едва прикрытую обрывками майки.
— Как же ты обратно пойдёшь? — спрашиваю я.
— Одежда — главная проблема оборотней, — говорит Аделла. — Драген, наш наставник, рекомендовал носить специальную робу ливлингов. Но я не могу одеваться в такое уродство.
Речь её всё ещё невнятна из-за отросших клыков.
— Я куплю тебе новую одежду. Хочешь, то ужасное платье с блёстками?
— У тебя же нет денег.
— Бленда наколдует нам золото.
— Если наколдует — сама куплю. Зачем мне ты?
Аделла наклоняется ко мне. Вижу её обычное лицо, без усов, чёрного носа. Зрачки то ли светятся жёлтым, то ли…
Она расстёгивает мою рубашку:
— Вот в этом пойду.
Стаскивает с меня рубашку и собирается накинуть на свои плечи. Я хватаю её за руки и притягиваю к себе. Девушка фыркает, настороженно двигает ушами. Хвост колотит по траве. Я знаю, что Аделла в десятки раз сильнее меня, поэтому её «слабые попытки» вырваться — это часть игры.
Отпускаю её руку и хватаю за хвост у самого основания, там, где он плавно переходит в спину. Рука Аделлы с растопыренными пальцами мгновенно ложиться на моё горло, когти царапают кожу:
— Только попробуй, — шепчет Аделла. — Останешься лежать здесь навсегда.
Не отпуская хвост, второй рукой стягиваю с её груди обрывки майки. Теперь Аделла сидит на мне полностью обнажённая.
— Только попробуй… — повторяет она.
Я сжимаю хвост крепче и легонько дёргаю. Не убирая когтей с моей глотки, Аделла снова наклоняется и… мы долго целуемся. Я провожу рукой по хвосту, перехожу на спину и обратно на хвост. С опаской трогаю грудь, боюсь нащупать звериные сосцы, но грудь приятная, женская, человеческая.