Самое древнее зло
Шрифт:
Пытки во время пытки! Клянусь Триединым, только фулели, потерявшиеся внутри собственных извращений, способны додуматься до такого.
Я потеряла счёт тому, сколько раз моих родителей и друзей сжигали, расстреливали, разрезали и заживо превращали в камень. Меня насиловали то крипдеры, то какие-то маги с щупальцами вместо рук. То слоггеры из навоза, то похотливые драконы с острыми чешуйчатыми хвостами фаллической формы.
Приходя в себя после очередной иллюзии, я жадно оглядывалась, наслаждаясь реальностью. У меня лишь несколько мгновений, чтобы отогнать прошлые образы, чтобы горько подумать, что однажды
— Я ни в чём не виновна, не виновна, — повторяла я.
Стены камеры снова затряслись. Но не вздулись, как во время прихода иллюзии, а зашатались от ударов. Послышались отдалённые крики, шипение огнешаров и треск молний, сопровождаемые лязганьем мечей и звоном стрел.
Я нашла в себе силы доползти до скамьи. Прислонилась к ней, повернувшись к выходу. В дверь стукнуло что-то тяжёлое. Сдавленные крики, ругань на гофратском.
— Ага, решил иллюзию подогнать под реальность? — сказала я невидимому фулелю. — Или тебя заменили на мага с более развитой фантазией?
Вместо ответа в дверь снова ударилось что-то мягкое и тяжёлое.
«Если это тоже иллюзия, то какой в ней смысл? — подумала я. — К чему она ведёт, где подвох? Почему я осталась сама собой?»
Дверь тоже была обложена квиксольными плитами, даже окошко сделано из такой плитки. Дверь вдруг выгнулась внутрь камеры, плиты разлетелись осколками. Мне стало немного легче. От второго удара снаружи она слетела с петель.
На пороге появился Матвей. Он размахивал невиданным магическим оружием — синей дубинкой из неизвестной мне субстанции, которая создавала мощное поле. Мне инстинктивно захотелось спрятаться.
Матвей подбежал ко мне, убирая оружие.
— Ма.. Ма… — едва бормотала я.
— Всё хорошо, мы здесь.
Он взвалил меня на плечи и вынес из камеры. Перешагнул через труп мага, того извращенца, что пичкал меня жуткими видениями. В стене коридора светился пролом: там сверкало солнце, стоял Драген…
Обхватив Матвея покрепче, я закрыла глаза.
Глава 38. Именем Гувернюра!
1
Голдиварский тракт — это дорожная система, охватывающая весь голдиварский материк. Широкая дорога, вымощенная квадратной плиткой. До начала Четвёртой Мировой (та, что сейчас) тракт считался символом новой эпохи. Ведь его строительство требовало согласования усилий всех государств материка.
— Строительство тракта заняло больше двадцати семилуний, — рассказала Орнелла, номасийка.
— Около семнадцати лет по земному времени, — подсчитал я.
Сидеть за спиной номасийки, держась за её талию, было приятно. Правда, у меня болело тело от постоянной тряски. Я провожал завистливым взглядом редкие самоходки, обгоняющие нас.
— Преодолевая противоречия, Химмельблю, Деш-Радж и Гофрат первыми заложили направления, соединив свои крупные города, — продолжала рассказ Орнелла. — Это дало такой прирост торговле, что сомневающиеся государства тут же начали строить свои части тракта. Драйденские Земли построили ветки в Форвирр и далее в Химмельблю.
— Ты рассказываешь, как на уроке истории. Кем была до войны?
— Представителем Форлендера. На Голдиварском тракте много наших лавок и торговых складов.
— Слышал
— Тут всё сложно. Форлендер давно перерос границы государств, стал отдельным государством без границ. Территория наших торговых операций — весь мир.
— На земле мы называем их транснациональные корпорации. Не удивлюсь, что это они и начали войну. Представь, у нас на Земле десятки таких Форлендеров, которым ничего не стоит превратить территорию любого государства в поле битвы за ресурсы или поставки оружия.
Орнелла даже обернулась:
— Матвей, ты опять говоришь, как революционер с Вердума.
— Дай-ка угадаю! Хотя война и разорвала торговые связи, но в каждом отделении Форлендера резко вырос спрос на боевые магические товары?
— Именно так…
— Почему ты попала в бордель?
— Я была простым секретарём в Химмельском отделении Форлендера, который был в свою очередь подразделением Гофратской ветки…
— Я понял, у них всё сложно.
— Война началась с того, что Номас ввёл войска на Спорные Территории. Гувернюр Химмельблю, конечно, не стерпел этого. Но официально войну не объявил. Последней каплей стало одностороннее решение о создании Форвирр-Драйденского союза. В тот же день Гувернюр объявил войну и Драйдену, и Форвирру, и Номасу. Я попыталась выехать из города, но меня поймали вместе с остальными беженцами. Признав во мне номасийку, отдали в бордель, хотя по закону я не была захвачена на вражеской территории.
— А Гофрат почему вступил в войну?
— Оказалось, что ещё десять семилуний назад Гофрат и Номас заключили тайный пакт о поддержке друг друга во время войны.
— Словом, весь мир готовился напасть на Химмельблю.
Орнелла тряхнула головой, в такт лошади:
— Раньше бы я сказала, что они это заслужили.
— А теперь?
— Я попала в самый центр этой войны и поняла, что простым гражданам она не нужна. В ней заинтересованы правители, торговцы. Ну и военные. Им вообще без разницы, по какой причине начать резню.
2
Делу войны Голдиварский Тракт служил так же исправно, как и делу мира. Вместо товарных повозок, его заполонили военные. Из-за удобства переброски войск, все боевые действия разворачивались именно вдоль Тракта.
Мы ехали, сливаясь с многочисленными беженцами, или сворачивали на боковые ответвления, минуя блокпосты. На просёлочных дорогах было проще откупиться от стражников, чем на Тракте.
Белокурая форвиррка ехала молча. Орнелла несколько раз сказала мне, как её зовут, но имя звучало как-то заковыристо, как названия гор в Норвегии.
На очередной просёлочной дороге мы остановились у забора, перекрывавшего её в два ряда. Слева от дороги поднимался обрыв, поросший лесом, справа — широкая река. На берегу стояла водяная мельница. Через отверстие плотины в огромное водяное колесо била струя воды, быстро его вращая. Скрип и трение механизмов отражались от обрыва, разносились над речной гладью, искажённые эхом. Несколько водоплавающих птиц сонно плыли по воде, изредка окуная головы.
Мы остановились.
— Эх, какие пейзажи пропадают! — сказал я. — Какие фоточки получились бы.