Самоход. «Прощай, Родина!»
Шрифт:
Лоб рубки тонкий, всего 35 мм, и защищает только от пуль и осколков. Но его прикрыл, только взрывная волна поверху прошла. И сразу следом – жесткий удар по самоходке. Спасло его то, что он наклонился за снарядом. Решил: коли бронебойных нет, стрелять осколочными по пехоте. Стреляли по нему подкалиберным или бронебойным, причем болванкой, без взрывчатого вещества. Если бы кумулятивным – он не уцелел бы.
Тем не менее его контузило, а мелкие осколки от брони посекли меховую куртку. В глазах потемнело, голова закружилась,
Бронированным кулаком немцы сломили сопротивление, уничтожили наши танки и самоходки и прошли дальше. Немецкие пехотинцы бежали за танками, добивая выстрелами тех наших солдат, кто еще подавал признаки жизни.
Виктор уцелел. За мертвого приняли или просто мимо пробежали – кто знает?
Только и немцы недалеко ушли. Через десяток километров они напоролись на роту наших тяжелых танков КВ на марше – их броню могли взять только 88-миллиметровые зенитные орудия, а с появлением у немцев «тигров» – и они. Бой был жарким, немцы потеряли большую часть танков, и наступление захлебнулось.
Глава 7
Угон
На несколько дней установилось неустойчивое равновесие сторон. Единой линии фронта в ее классическом понимании – с траншеями, дотами и дзотами – не было. Каждая из сторон старалась подтянуть из тылов к линии соприкосновения воинские части. Но они были далеко, их следовало еще перебросить. А наступать уже не было сил: части обескровлены, техника частично уничтожена, ощущалась острая нехватка топлива, боеприпасов и продовольствия.
Виктор пришел в себя вечером – от холода. Руки и ноги у него окоченели так, что он их почти не чувствовал. Кабы не меховая куртка, замерз бы насмерть. Конечно, полежи-ка на морозе, на обледеневшей броне несколько часов.
Он с трудом поднялся на четвереньки, не удержался, упал и ударился – ноги и руки не слушались. В ушах как будто вата, звуки доходят приглушенно.
После нескольких попыток подняться он все-таки встал, осмотрелся. Темно, и невозможно сказать, ночь сейчас или вечер. На снежном фоне виднеются сгоревшие и подбитые танки и самоходки. Снег вокруг сгоревших машин оплавился, и была видна земля. И вокруг – ни одной души. Виктор хотел крикнуть, но побоялся – вдруг немцы недалеко. Тогда смерть или плен.
Он выбрался из разбитой самоходки, постоял, держась за борт. Понемногу руки и ноги отошли, да и слух восстановился. Надо идти – только куда? Где наши? Судя по битой технике, от танковой роты «шерманов» и приданных ей самоходок ничего не осталось.
Он уже двинулся на восток, сделал с десяток шагов, как вдруг дошло – надо вернуться к самоходке, взять автомат. У него ведь только пистолет, и от немцев, случись с ними столкнуться, не отбиться.
В каждом СУ-76 для самообороны имелся на левом борту пулемет ДП и автомат ППШ, а также гранаты Ф-1 в сумке.
Пулемет был покорежен, да и не думал Виктор тащить с собой такую тяжесть. Он осмотрел автомат: исправен, но диск один. Где другие, искать не стал. Из гранатной сумки вытащил две лимонки – как называли на фронте гранаты Ф-1. Гранаты оборонительные, мощные, пригодятся. Нынче он не танкист, а пехотинец и сам о себе думать должен.
Лимонки рассовал по карманам. Постоял, послушал, нет ли подозрительных звуков. Вроде как мотор работает – далеко. Посмотрел на часы и увидел – стрелки стоят.
Звук двигателя доносился с востока, куда ему надо было идти. Туда он и направился.
Показалась темная громада подбитого танка, по угловатым очертаниям – T-IV. За ним – отблески пламени.
Виктор осторожно подошел. Удачно, что снег рыхлый и не скрипит под ногами.
По сантиметру он обошел танк с кормы и вовремя остановился, еще укрытый тенью его корпуса: буквально в двух десятках метров от него на снегу горел костер, сложенный из досок снарядных ящиков, и возле него – трое немцев. В куртках, на головах – пилотки с опущенным «ушами». А за костром – ремонтно-эвакуационная машина, фактически танк без башни и пушки, наш Т-34.
В войну немцы вступили фактически без тягачей. Когда брали Францию, Польшу и другие европейские страны, большой нужды в них не было, так как потери были невелики. Но в СССР немецкие бронетанковые войска стали нести тяжелые потери, и потому при дивизиях были созданы роты эвакуации танков, на оснащение которых были переделаны в тягачи трофейные танки. Чем тяжелее подбитый танк, тем масштабней и тяжелее должен быть тягач, иначе не хватит сцепного веса для буксировки. Советские танки для этой цели подходили отлично, как и французские. С них снимали башни, на погон приваривали стальные листы.
В таком тягаче было всего два члена экипажа – водитель и командир, он же стрелок курсового пулемета. На тягаче устанавливались лебедки, краны с небольшим вылетом стрелы – мотор или башню снять. Экипаж имел несколько тросов для буксировки и хороший набор инструментов.
Немцы дизель не глушили, и тягач рокотал на холостых оборотах – на морозе дизель заводится плохо.
Фашисты ужинали, грелись.
Решение пришло к Виктору сразу – закидать их гранатами и завладеть тягачом. От взрыва гранат тягач не пострадает.
Он достал из карманов две гранаты и положил их на корму танка, за которым прятался. Выдернув у одной чеку, он метнул ее к костру. Дождавшись взрыва, метнул вторую – для верности. Гранаты Виктор не любил и, если честно, побаивался.
После второго взрыва он выскочил из-за танка, держа в руках ППШ, но стрелять было не в кого, все три немца валялись мертвыми.
Убедившись в том, что гитлеровцы мертвы, Виктор неуклюже влез на тягач – пальцы на ногах болели, саднили. Забравшись через люк внутрь, закрыл его за собой.