Самородок
Шрифт:
– Я чувствовала, что это произойдёт, – сказала она и мило улыбнулась. – Я не сержусь.
– Мы обязательно продолжим наше знакомство, – я протяжно вздохнул. – А сейчас уже поздно.
Я остановил такси. В машине мы не разговаривали. Людмила была смущена. Когда мы остановились около подъезда, я открыл дверцу машины, помог ей выйти и сказал:
– Как жаль, что вечер кончился. Время, как назло, идёт очень быстро. Завтра утром на работу. Прошу тебя, дай мне адрес и, если есть, телефон. Я не хочу тебя потерять.
Я дал ей записную книжку и карандаш. Людмила записала свой адрес и телефон.
– Думаю, что моя
Она тихо засмеялась.
– Важнее не бывает.
– Кстати, а когда мы встречались у Марии?
– А у тебя есть подруга Мария?
– Да, есть. Это моя близкая подруга.
Я захохотал, а Людмила недоумённо посмотрела на меня.
– Да не смотри ты на меня так. Я никакой Марии не знаю. Просто надо же было как-то начать разговор и не получить отказ. Вот я и сказал наугад первое, что мне пришло на ум.
Мы смеялись теперь уже вместе.
– Ты назвал Марию, а не кого-то. Значит, это судьба.
– Да, наша встреча, очевидно, не случайна, – согласился я.
Прошло немного времени, мы стали встречаться. Мы любили друг друга просто потому, что не могли не любить. Я сказал Людмиле, что женат, что у меня хорошая жена, что семья для меня – святое. Она не плакала, не скандалила, не упрекала. Погрустила, но не показала, насколько это её тревожит. Ей нравились наши встречи. Я старался принести ей радость и праздник, был пылким, нежным и заботливым.
Конечно, мне было стыдно перед Юлей. Но эта страсть была сильнее меня. В конце концов я убедил себя, что это явление временное, скоро пройдёт. Но как-то не проходило.
Я опасался, что Юля чувствует какую-то перемену в отношениях. Я старался вести себя так, чтобы её не обижать. Юля, спокойный и добрый человек, моя семья, мать моих детей. А «семья – это святое». Я так и относился к жене и детям. Юля – моя жена, мой надёжный тыл, опора, моя часть. Я не мыслил жизни без неё.
А Люська была озарением, тревогой, небольшим сумасшествием. Всё умещалось в моей жизни, не вызывая противоречий и сомнений. Вместе с работой всё делало жизнь наполненной, интересной, счастливой. Я любил двух женщин. Так бывает. Я не мучился от раздвоенности, а жил себе спокойно, радуясь жизни и не делая трагедии. Человек очень часто по природе не однолюб. Юля для меня была, прежде всего, матерью моих детей, ещё – другом, родным человеком, сестрой и даже немного матерью. А Людмила – страстью, обновлением, чувственным пожаром.
С момента появления в доме Берга, с момента, когда я увидел в окне Люську, я был напряжён до предела. Ожидание встречи выматывало. Прошла уже неделя. Она не появлялась. Мысли о ней тревожили и не давали спокойно спать.
В каких она отношениях с Бергом? Почему она здесь оказалась? Пошёл второй год нашего расставания. Что она могла подумать о моём внезапном исчезновении? Что знала о несчастье, об аресте?
Говорить с Лёвой о ней я не мог. Ощущал понятную человеческую неловкость. Вряд ли Лёва поймёт, как можно любить сразу двух женщин. Да и было всё глубоко личным, затаённым.
И, кроме того, неизвестно, где нас слышат, а где нет. Лев в первый же свой приход в гостевой дом заметил в стене небольшие слуховые отверстия. Он проснулся рано и лежал, наслаждаясь ощущением чистого тела, белых простыней и мягкой постели, то есть всего того, чего мы были лишены в лагере. Внезапно потянуло воздухом с улицы. И в отверстии высветился блестящий глаз. Очарование исчезло.
Мы были уверены, что Врангула – глаза и уши Берга. Думали, что он приставлен подглядывать, подслушивать и вообще следить за нами.
Вскоре Врангула сообщил, что Берг уехал в Магадан. Я ждал, что Люська тут же прилетит, успокоит и всё расскажет. Я ждал днём, прислушивался к каждому шороху ночью. Думал, что она прибежит в первое возможное мгновение. Но она не появлялась. На третий день после того, как Берг уехал в Магадан, в очередной раз проиграл Льву в шахматы, лёг и заснул.
Проснулся внезапно ночью. Почувствовал, – в комнате я не один. Быстро поднялся. Лёгкая тень бросилась ко мне, прижалась к груди. И я, как всегда, ощутил, что мир прекрасен. Её губы были как прежде горячими и нежными, руки обнимали и гладили. Ни одного вопроса мы не задали друг другу, ни одного слова не сказали. Мы лежали молча. Но когда наши губы встретились, всё перестало существовать. Душа наполнилась радостью жизни, внутри задрожала каждая частичка, любовь заполнила сердце, душу и обернулась желанием, страстью. И эта страсть была всепоглощающей.
Я не помнил, чтобы хотел женщину настолько сильно. До сих пор я не испытывал всей меры желания. Она заполнила всё – тело, сердце, разум. Она была рядом, такая тёплая, такая нежная, такая долгожданная, восхитительная. Наши движения, наши удары сердца сливались воедино. Смятение чувств нарастало, вспыхнула и погасла радуга. Наступила блаженная тишина.
Что бы ни случилось раньше, что бы ни случилось потом, мы вновь обрели друг друга. Время для размышлений придёт позже.
Когда мы немного успокоились и я хотел задать первый вопрос, Людмила прошептала в ухо:
– У нас нет времени на разговоры. Я ещё приду. Завтра идите с Лёвой в лес на прогулку. Идите к горе Лысый Дед, она далеко видна. Я вас встречу. Идите сразу после обеда.
И она выскользнула, подошла к стене перед кроватью и исчезла. А я остался с горящей головой и сердцем, которое билось набатом в груди.
На другой день я едва дождался «после обеда». Пошли на прогулку. И около сопки Лысый Дед встретили Людмилу. Она была в спортивном костюме и накомарнике. Не было видно её прекрасного лица. Только глаза блестели сквозь черную сетку. Рядом с ней шёл Врангула. Я был разочарован, хотел видеть её лицо, заглянуть в глаза, а накомарник всё скрывал. К тому же присутствие Врангулы не давало возможности поговорить. Надо было следить за голосом, жестами, поведением. Мы поздоровались с Врангулой, и Лев сказал:
– Врангула, познакомь нас со своей спутницей.
Врангула представил:
– Это Людмила, хозяйка дома и жена начальника прииска. А это, – Врангула повернулся к Людмиле и указал рукой в сторону встреченных мужчин, – Людмила, временные жильцы нашего гостевого дома – Михаил и Лев.
Мне стало горько при слове «жена». Немного прошли по тропинке, поговорили о погоде, обилии комаров и красоте пейзажа и вернулись домой. Говорил Лев. А я молчал, боялся себя выдать.
Я оценил предусмотрительность Людмилы. Врангула наверняка скажет Бергу о случайном знакомстве, и если он нас увидит разговаривающими, это не вызовет недоумения. Так, случайно познакомились, перекинулись парой слов.