Самостоятельные люди
Шрифт:
А мать в это время сидела в соседней комнате с тётей Машей и советовалась с ней, как лучше и быстрее отремонтировать квартиру к приезду отца.
— Иди сюда, Альберт! — взвинченным голосом сказала мать и, когда я подошёл к ней, добавила: — Что ты, как попугай, затвердил одно и то же? Вместо того чтобы в облаках витать, помоги
— Пожалуйста, — сказал я весёлым голосом и понёс очистки во двор.
Когда я возвратился обратно, мать жаловалась:
— Вот уже третий день, Мария Анисимовна, меня мучает какое-то предчувствие: то приснится, будто я проваливаюсь в пропасть, то догоняю и никак не могу догнать Павла. Конечно, я не верю в сны, это предрассудки, но, знаете, так сердце болит: геолог — опасная профессия! И писем от него что-то давно нет!
Я прошёл в соседнюю комнату и взял песенник.
Родина слышит, Родина знает…— О господи! — вымученным голосом воскликнула мать. — Что за бесчувственный ребёнок! Отец, может быть, на краю гибели, а он себе и в ус не дует! Знай поёт…
Тут я не выдержал и сказал:
— Зря ты, мама, беспокоишься. Папа же на необитаемом острове, какая там почта? А пою я потому, что у меня характер жизнерадостный.
— Не жизнерадостный, а чёрствый! — в сердцах крикнула мать. — Да перестань ты так глупо улыбаться! Посмотри только в зеркало, на кого ты похож! Гримасничаешь, как обезьяна!
Я взглянул в зеркало — и правда: рот перекосился, а глаза стали такие несчастные, словно я писал самую печальную на свете летопись.
И не мудрено! Попробуй стать жизнерадостным, когда взрослым это не нравится. Нет, видно, чтобы тренировать характер, надо подрасти — в детском возрасте жизнерадостным быть трудно.
Глава 14. Мы готовимся к полёту в космос
Я, как всегда, проснулся от стрёкота будильника. Раньше я совал его под подушку и продолжал спать ещё с часок, а тут подскочил на постели, как ванька-встанька: сегодня мы начинали тренироваться для будущих полётов в космос. Я жизнерадостно спрыгнул на пол, быстро оделся и заглянул в кухню: на столе, как всегда, бутылка с молоком и листок бумаги — мать перед уходом на работу написала, что мне нужно сделать по хозяйству. Я хотел было налить молоко в стакан, но вспомнил про космос, вынул из потайного места детскую соску, натянул её на горлышко бутылки и стал сосать.
По правде говоря, невесёлое это занятие! И как только его младенцы выносят! Во-первых, развивается волчий аппетит, потому что молоко попадает в рот по капельке — курам на смех. Но в космосе можно пить и есть только таким образом: высасывая из бутылок или тюбиков, иначе всё рассыплется вокруг по кабине мелкими капельками — поди потом собери!
Целых десять минут я тянул из горлышка молоко — в другое время я бы двумя глотками покончил с ним. Но космонавту нужно быть терпеливым. Я оторвался от бутылки только тогда, когда под окном раздались космические позывные — это Димка насвистывал песню «Родина слышит…». Я сорвал с горлышка бутылки ненавистную соску, в один приём покончил с остатками молока и на перилах съехал вниз.
— Слушай, — даже не поздоровавшись, накинулся на меня Димка, — у тебя дома есть что-нибудь тяжёлое?
— Есть! — с готовностью откликнулся я. — Пресс-папье у нас — будь здоров!
— Какое там пресс-папье! — досадливо поморщился Димка. — Надо что-нибудь во много раз тяжелее.
— Ну, тогда кадка с фикусом: её даже отец с трудом с места сдвигает.
— Не годится, — отрезал Димка.
— Тогда чего же тебе?
— Нужно что-нибудь очень тяжёлое. Петька придумал новую тренировку на давление, да вот груза не найдём.
— А что это ещё за давление?
— Ну, понимаешь, когда межпланетный корабль отправляется в космос, то он летит с громадной быстротой, чтобы оторваться от земли, потому что она его к себе притягивает. Ну, и космонавта тоже.
— Как это — притягивает? Что она, магнит, что ли?
— Ух и непонятливый ты! — накинулся на меня Димка. — Ну как тебе объяснить? Ну, ты на автомобиле ездил?
— Ездил.
— Помнишь, как тебя назад отбрасывало, когда шофёр сразу брал большую скорость?
Я кивнул головой.
— Так вот, с космонавтом то же самое произойдёт, только куда сильнее. И нам нужно к этому привыкать!
Тут меня осенило.
— Нашли над чем голову ломать! — сказал я. — Зачем же вам груз? Тут, выходит, нужна тренировка не на давление, а на дёрганье. Приспособим для этого какую-нибудь коляску — и дело с концом.
— Идея! — оживился Димка. — Как это я сам не додумался? — И он со всех ног бросился к зелёному домику, так что я с трудом поспевал за ним. — Ура! — закричал он, влетев в наш штаб. — Петька, Алик усовершенствовал твоё изобретение, можно приступать к испытаниям!
Идея всем понравилась, и мне, как изобретателю, предоставили первому испытать новый способ тренировки. Санька притащил какую-то допотопную коляску: в ней года четыре назад возили Василька.
— Так, колясочка что надо! — сказал Петька довольным голосом. — Давай, Алик, ложись.
— Да что я тебе, младенец? — возмутился я. — А куда же я ноги дену?
— Ерунда! — успокоил меня Димка. — Ноги пускай наружу торчат.
Чтобы уместиться в коляске, мне пришлось согнуться в три погибели. Но это ещё было полгоря. А вот когда мои друзья начали дёргать коляску, я света не взвидел. У меня чуть глаза не вылезли на лоб! Но недаром говорят: «Назвался груздем — полезай в кузов». Я стиснул зубы — надо было мужественно перенести первое космическое испытание.
Наконец я не выдержал и с трудом выдавил:
— Эй вы, потише дёргайте! Не яблоню трясёте!
— Ничего, ничего, — успокоил меня Петька, — потерпи. Мало ли что может случиться с космическим кораблём. Вдруг он столкнётся с кометой или каким-нибудь другим небесным телом. Надо быть ко всему готовым.
«Да, это так, — подумал я, обливаясь потом, — надо терпеть».
— Ну, хватит с него, — сказал наконец Санька. — Пора и другим потренироваться.