Самостоятельные люди
Шрифт:
— Что я вам, козёл отпущения?
А Димка суёт мне заячий костюм и командует:
— Быстрее! Не козёл, а обыкновенный заяц. Просто прыгай среди берёзовых веток и улыбайся.
Дуся посмотрела на меня строгими глазами и подтвердила:
— Давай, давай, прыгай!
Я махнул рукой и стал натягивать марлевые штаны и куртку. Потом надел чепчик с длинными проволочными ушами и выскочил на сцену, то есть на крыльцо. Сначала от страха у меня ничего не получалось. Никогда ещё на нашем дворе не было столько народу. На заборах и на крышах сараев сидели ребята. В задних рядах я заметил отца и мать. Отец ободряюще кивнул
Мне так хлопали, что не стало слышно проезжающих по улице грузовиков и трамваев. Даже артисты смотрели на меня из-за кулис расширенными от восхищения глазами и махали руками. А Иза — чёрная Снегурочка — опять потеряла дар речи. Я вконец разозлился: зачем только ей доверили такую ответственную роль? И почему Димка не подсказывает?
Но рассуждать было некогда — товарища надо всегда выручать в беде. У меня, между прочим, феноменальная память, как говорит наша учительница Капитолина Сергеевна. Феноменальная — это значит исключительная. Стихотворения я запоминаю с двух раз. Не удивительно, что за время репетиций я наизусть запомнил роль Снегурочки. Сейчас мне это пригодилось. Отвернувшись от публики и продолжая прыгать, я стал визгливым голосом читать роль за Изу. В зале, то есть во дворе, опять поднялся шум и свист. Я просто разрывался на части: мне приходилось улыбаться, как полагается в этой пьесе зайцу, прыгать и кувыркаться через голову да ещё Изиным голосом говорить за Снегурочку. Я так устал играть сразу две роли, что был несказанно рад, когда Димка уволок меня за кулисы.
— Что, здорово я вас выручил? — сказал я, обливаясь потом.
— Ничего себе, оказал медвежью услугу! — прошипел Димка.
Я заметил, что на должности режиссёра он не разговаривает, а только шипит. Вероятно, так и полагается режиссёрам.
— Из-за тебя Иза рта не раскрыла! — шипит он, а сам тащит меня за заячий хвост на суфлёрское место. — Суфлируй! Сейчас пьеса кончится и объявят мой номер!
Что поделаешь, приказ режиссёра во время спектакля всё равно что приказ командира в бою. Что бы там ни случилось, ты обязан слушаться и подчиняться.
Сначала у Димки всё шло хорошо. Он блестяще объяснил козе, почему нельзя объедать зелёные насаждения. После этого настала очередь Розки показать свой талант. Раньше Розка очень талантливо блеяла. Но сейчас как назло она будто воды в рот набрала: быть может, волновалась, впервые выступая в роли артистки? Напрасно я громким шёпотом подсказывал: «Розка, ме-ме, мекай!» — Розка молча обгладывала берёзовые ветки. Не знаю, как меня осенило, — я вдруг качал блеять. Розка посмотрела на меня и тоже заблеяла. Блеяла она великолепно! Дело кончилось тем, что Розкина хозяйка протолкалась сквозь толпу и увела свою «страдалицу».
Наконец-то я смог отдохнуть — следующим номером был танец. Тут, к счастью, подсказка не требуется. Но я всё-таки наблюдал, как девочки танцевали. Дуся была лучше всех. Я не выдержал и, не дождавшись конца номера, так захлопал, что у меня чуть не отнялись руки! Димка опять прибежал и зашипел:
— Ты что, с ума сошёл? Никто не хлопает! Ещё подумают, что мы сами себе успех создаём!
Пришлось опустить руки. Мне просто не везло! Что бы я ни делал, меня бранили. Только теперь я узнал, как это горько — быть козлом отпущения. Легенду об этом козле мне как-то рассказал отец.
Когда-то в древности люди выгоняли бедного козла в пустыню. Считалось, что все грехи, которые они совершили, передаются этому ни в чём не повинному козлу. Его так и назвали — «козёл отпущения». Но этому козлу, наверно, и во сне не снилось испытать то, что выпало на мою долю. Ведь он не понимал, что люди с ним так несправедливы, а я всё прекрасно понимал. Я оказался виновен и в том, что Изабелла плохо выучила роль, и в том, что Розка вовремя не заблеяла!
Глава 28. О зелёном концерте, зелёной речи и о всякой всячине зелёного цвета
А в общем, концерт прошёл неплохо. Зрители даже бис кричали и долго не расходились по домам.
Сразу же после концерта я сбросил заячий костюм и побежал во двор к родителям. Отец сказал, что из меня получился прекрасный заяц, ко на роль Снегурочки я никак не гожусь. Тогда я объяснил, почему мне пришлось играть за Изу, а потом напомнил ему легенду о козле отпущения. Мама так растрогалась, что не сказала ничего даже о дырке, которую я провертел для подсказок в картине.
Вокруг только и говорили, что о нашем концерте. Кое-кто считал, что в нём слишком много зелени, а другие заявляли, что дело, мол, не в этом, а что артисты ещё слишком зелены.
А дядя Лев поднялся на крыльцо и произнёс речь.
— Есть пословица: «Молодо — зелено», — сказал он под конец, — но её нельзя применить к нашим детям. Я бы выразился иначе: «Не всё то зелено, что молодо». Наши пионеры показали, что в таком важном деле, как озеленение родного двора, они далеко не так зелены, как это кажется. Наоборот! Оки крепки и полны сил, как молодые деревца, которые скоро будут посажены их заботливыми руками на том самом месте, где вы сейчас стоите. И я, думаю, не ошибся, что встал у штурвала того зелёного корабля, который приведёт нас к желанной цели!
— Блестяще! — засмеялся мой отец. — Пожалуй, я впервые слышу речь, в которой так много зелени.
Все захлопали и стали хвалить дядю Льва за то, что он возглавил и организовал «бедных детей».
Жильцы окружили управдома, пожимали его руку, а о нас совсем забыли. Лишь тётя Маша о нас вспомнила и позвала к себе на чашку чая. Моя мать тоже принесла пирогов, которые испекла к приезду отца. Потом и остальные жильцы спохватились и натащили в комнату тёти Маши всякой всячины.
— Что же мне делать? Куда я уложу всё это добро? Мой столик не выдержит такой нагрузки! — всплеснула руками тётя Маша.
— Зачем же в такой чудесный день сидеть в помещении? — сказала моя мать. — Давайте пить чай за общественным столом.
Общественный стол — это самое интересное место в нашем дворе. За этим столом взрослые сражаются в домино и шахматы, а мы затаив дыхание следим за ходом боёв. Здесь обсуждаются дела взрослых, и тогда нас бесцеремонно прогоняют. Но сегодня общественный стол застелили голубой скатертью с яркими белыми розами по кайме. Скатерть такая длинная, что совсем не видно дощатых, почерневших от дождя ножек.