Самозванка (Сокровища)
Шрифт:
Неважно, при каких обстоятельствах Триш уходила из дома, она всегда возвращалась к толстому бумажнику Уитта с поджатым хвостом. Зак думал, что жизнь в реальном мире со счетами за квартиру и электричество, требующими оплаты, была слишком сложна для его сестры. Она привыкла к тому, что за все платит папочка.
Зак продолжал рассматривать сестру. У нее уже появились горькие складки в углах губ, как у матери. После скандала с Марио Триш сильно изменилась. Зак точно не знал, что произошло у них с Марио, но он слышал, как отец
– Знаешь, Зак... – сказала Триш, поворачивая мольберт так, чтобы он мог видеть рисунок – карикатуру на него самого: неопрятный подросток развалился в шезлонге и сосет коку. Рядом орущее радио и под шезлонгом жестянка из-под пива. – Ты бы был поосторожнее.
– Очень остроумно, – заметил Зак, имея в виду карикатуру.
– Не только я вижу тебя насквозь, – сказала Триш, убирая уголь в коробку. – Кэт и отец постоянно строят разные планы. Обсуждают преимущества военной школы и закрытой школы в Европе. Хотят отправить тебя на ранчо, чтобы ты там работал и был подальше от неприятностей.
– Вот еще, – проворчал Зак, хотя ранчо было самой приятной перспективой, особенно по сравнению с остальными.
– Что бы ты ни говорил, лучше военная школа или заграница, чем «Макларен», – сказала Триш, имея в виду исправительное заведение для подростков.
– Они думают, что я туда попаду?
– Я не знаю, что они думают, могу только догадываться, Зак. С тобой не так просто с тех пор, как ты вернулся из больницы и покалечил этого репортера.
Он ухмыльнулся и посмотрел на сбитые костяшки пальцев.
– Ты ничего не делаешь, чтобы расположить к себе людей.
– Этот придурок заслужил хороший удар.
Зак будто снова услышал идиотские вопросы и увидел направленную на себя камеру. Когда он с трудом выбрался из отцовского «Линкольна», из-за ограды выскочил репортер.
– Ты можешь объяснить, почему на тебя напали в ту ночь, когда твоя единокровная сестра?….
Реакция последовала незамедлительно, кулак Зака с размаху врезал парню в челюсть, послышался хруст. Журналист упал с залитым кровью лицом. Боль пронизала Зака, зато морально ему стало намного легче. Говорили, что будет полицейское расследование.
Словно читая мысли брата, Триш вздохнула и собрала свои вещи.
– Ты думаешь, что я похитил Ланден? – неожиданно спросил Зак, убеждая себя, что ему безразличен ответ сестры. Она отрицательно покачала головой, рассматривая длинный шрам на его лице, и сказала:
– Я не знаю, что ты делал в ту ночь, но ты не рассказал правду, по крайней мере, не всю правду. И пока ты не выложишь все начистоту, ты будешь под подозрением.
Зака больше всего разозлило то, что она высказала вслух его мысли.
– С каких пор ты у нас непорочная дева? Он допил пиво и смял в кулаке жестянку.
В глазах Триш было слишком много горечи для ее возраста.
– Ты ничего не знаешь обо мне, Зак. И никогда не хотел знать. Я просто хотела помочь тебе, можешь забыть об этом. – Триш направилась к дому, добавив: – Я ошиблась, поступай как знаешь.
Пробуждение было отвратительным. Горечь во рту, стук крови в висках. Резкий солнечный свет ударил в глаза. И главное, ощущение непоправимого несчастья.
Господи! Ланден! Она пропала уже две – или три? – недели назад. Отчаяние затопило Кэтрин.
Она с трудом нащупала на столике сигареты, но пачка оказалась пустой. Смяв, Кэтрин швырнула пачку на пол и зарыдала. Она не могла больше выносить это день за днем. Тупые полицейские, бесполезные федералы и репортеры, туча репортеров. Пролезающие в тараканьи щели, с любопытством рассматривающие ее и спрашивающие, спрашивающие без конца.
Ничего удивительного, что Зак сломал одному из них челюсть, когда вернулся из больницы.
На непослушных ногах Кэтрин доковыляла до окна и посмотрела наружу сквозь щель в занавесках. Полицейская машина у подъезда, и дальше, за воротами, место, где собирались эти навозные мухи. Несколько автомобилей уже стояли в тени старого дуба, ветви которого протянулись над кирпичной оградой.
– Надеюсь, что вы будете гореть в аду, – прошептала она, поправляя занавески.
Кажется, уже день? Кэт посмотрела на часы: два часа пополудни. Она проспала семнадцать часов подряд, спасибо снотворному Макгенри или чем там еще он ее накачал. Надо продолжать жить, с Ланден или без нее.
Эта мысль причинила Кэт острую боль. Нет, она найдет свою девочку. Она уже не верила ни в полицию, ни в ФБР. И от Уитта было мало толку. С тех пор как пропала Ланден, он спал в другой комнате. И Кэтрин знала почему. Он боялся, что ей недостаточно, чтобы ее на ночь погладили по голове, ей нужны настоящие мужские ласки, нужен секс, чтобы успокоиться и спать без таблеток и уколов.
В ванной Кэтрин с трудом содрала рубашку, которую не снимала уже несколько суток, и посмотрела на себя в зеркало. Сальные волосы, бледное лицо с синяками под глазами, сухие потрескавшиеся губы.
Всю жизнь Кэт не позволяла себе забывать, что ее внешность – это ее самое большое богатство. Она постоянно поддерживала себя в форме. Гимнастика, массаж, парикмахерская, маникюр, одежда от кутюр. Теперь она походила на старую спившуюся шлюху.
Горячая, затем холодная вода душа вместе с пылью и потом смывала слезы с ее лица. Она должна держаться ради Ланден. У девочки был единственный шанс – ее мать. Если она перестанет бороться, никто не станет искать Ланден.
Она не должна проявлять слабость, нужно быть спокойной и уверенной.