Самурай из Киото

Белозёров Михаил Юрьевич

– Брось! – крикнул Натабура, хотя знал, что карабиды могут услышать. – Брось!

Учить дурака – все равно, что мертвого лечить. Язаки только жалобно вертел головой и отбивался от Афра. Наконец он упал и так испачкал еду, что она пришла в полную негодность.

– На! – кинул ребра Афра и, работая двумя руками, на карачках, отчаянно полез наверх.

Афра схватил одно из ребер, в три прыжка оказался рядом с Натабурой и с презрением посмотрел на Язаки, который далеко внизу барахтался, как рыба на берегу. Они прошли еще с один тё. Язаки отставал все больше и больше. Его голова все реже мелькала среди камней. Потом надолго пропала, потом снова появилась. Потом не появилась и не появлялся с коку, и Натабура забеспокоился. Он скатился вниз. Сбылось то, о чем и так можно было догадаться: Язаки выдохся. Его огромный живот, как якорь, тянул вниз.

– Два пальца в рот, и вперед! – приказал Натабура.

– Чего?! – не понял Язаки, жадно, как рыба, хватая воздух.

– Тебе надо освободиться!

– Боюсь…

Существовало поверье, что в животе у человека живет его дух, и что он может выйти через рот, если его долго держать открытым. А уж очистить желудок – это приличному человеку и предлагать не стоило.

– Кими мо, ками дзо! – выругался Натабура, словно Язаки действительно мог выплюнуть свой дух.

Лично он в это не верил, потому что они с учителем Акинобу регулярно чистили желудки травой орэн и до сих пор были живы.

– Еще чего! – возмутился Язаки и попробовал было идти дальше, но у него ничего не вышло. Скорее, он полз, как червяк, беспомощно загребая землю. Перемазался только с головы до ног, а толку никакого.

– Ты хочешь попасть к карабидам? – спросил Натабура.

Язаки едва промычал – мол, не хочу, конечно! На некоторое время угроза помогла – он, пыхтя, взобрался на очередной увал, где силы оставили его.

– Не могу… – прошептал он. – Я умру здесь честно и благородно, как подобает дзидаю…

Насчет дзидая Натабура пропустил мимо ушей. Ну какой из Язаки дзидай? Сплошное недоразумение.

– Не умрешь, если сделаешь, как я сказал.

– М-м-м… – промычал Язаки, поводя головой, как нехолощеный бычок.

Ему было жалко проглоченного мяса, ценность которого увеличивалась от одного воспоминания о нем.

Подбежал Афра и лизнул Натабуру в лицо, словно прося прощения за нерадивого Язаки.

– Давай, – сказал Натабура, – одно усилие, и будешь бегать, как козлик.

Язаки снова только промычал:

– М-м-м…

– Я его поймаю…

– Кого? – через силу изумился Язаки. Ему стало совсем плохо.

– Дух, конечно!

Посулами и уговорами Натабура заставил его облегчиться. Делал он это раза три кряду. Как только начал – остановиться уже не мог. Выворачивался наизнанку, краснел, пыхтел, едва не скатился к хижине. Произвел шума больше, чем все они пятеро вместе.

Натабуре стало противно, и они с Афра поднялись выше. Наконец, мокрое, красное лицо Язаки замелькало невдалеке. Туман наплывал полосами: то редел, то становился гуще, и было ясно, что все усилия тщетны – сейчас налетят карабиды, сообразил Натабура, и дело вообще будет дрянь. Но неожиданно русло сузилось, потом превратилось в ложбинку, и они попали на склон, поросший травой, передвигаться по которому было одно удовольствие. Правда, на четвереньках, и Натабура очень быстро потерял счет времени. Страшно хотелось пить. В голове стучали барабаны. Пот разъедал глаза. А о том, чтобы оглядеться, поостеречься, и думать было нечего.

Вдруг он ткнулся во что-то лбом и воздел очи: сквозь клочья тумана, которые порывами нес ветер, разглядел Зубы Дракона, вершины которых терялись в небе. При ясной погоде они были видны за много и много сато. У подножия сидели Юка и капитан Аюгаи. Юка махнула рукой, и он вдруг приревновал ее к капитану, бухнулся рядом, прижался лицом к теплой ноге и ту же уснул, испытывая несказанную нежность. Его даже не смог разбудить Афра, который появился, как приведение, и пристроился прямо на его ступнях. В отличие от Юки, его не смутили перепачканное лицо и руки хозяина.

Они так и сидели, вслушиваясь в свист ветра, и только через целых коку в тумане, как призрак, возник Язаки. Не добравшись до Зубов Драконов пару кэн, он рухнул как убитый.

Слышался шум – то ли свистит ветер, то ли летают карабиды. Видно, у них было задание схватить мятежников и капитана во что бы то ни стало, потому что при таком тумане и ветре они явно рисковали разбиться о скалы.

А Натабуре все еще снился сон, будто бы капитан Аюгаи тайком ухаживает за Юкой, а он пытается проснуться и не может. Потом ему удается выхватить кусанаги и ударить капитана, но это оказался не капитан, а Язаки, однако уже в следующее мгновение – не Язаки, а карабид с наглой рожей, которая вылезла из тумана и грозила яри. А он никак не мог в нее попасть, потому что кусанаги оказывался чрезвычайно тяжелым, а туман вязким, как жидкое стекло. И тогда он безмерно огромным усилием вырвал кусанаги, хотел зарубить гада, но увидел, что в руке у него одна рукоять, и проснулся от собственного крика.

Капитан находился немного ниже на склоне и с луком в руках выслеживал карабидов, ориентируясь на слух. В этот момент солнце пробилось сквозь туман, и тогда они явственно услышали не только посвист ветра в Зубах Драконов, но и шелест крыльев. Капитан пустил стрелу в тень, мелькнувшую ближе всех, и рядом с Язаки рухнул карабид. И никакие они не заговоренные, с облегчением подумал Натабура, имея ввиду доспехи санэ. Юка подбила еще одного карабида, и тогда им на головы стали падать все прочие, а капитан Аюгаи с Натабурой выхватили мечи, и произошло схватка – еще более короткая, чем у хижины. Но когда они зарубили троих и оглянулись, Язаки не было. Не было и карабидов – только Афра, заливисто лая, бросился в туман.

После этого они только и делали, что бежали вслед за Афра по скользкой мокрой траве. А перед ними периодически мелькала большая, грузная тень, у которой ноги почти волочились по земле. Видно, Язаки оказался непосильной ношей даже для тренированных карабидов. Порой они поднимались на высоту два-три кэн, а затем снова опускались к земле.

Сами не замечая того, они пронеслись вверх за Зубы Дракона, а затем по склону, ниспадающему слева направо. Но карабиды почему-то летели не в долину, где двигались войска и откуда слышалось конское ржание и голоса, а вдоль нее, и Натабура два раза пустил стрелу в правого из карабидов, когда видел его достаточно отчетливо. А потом то ли карабиды выдохлись, то ли все же Натабура одного из них ранил, только вдруг они увеличились в размере и бухнулись прямо перед ним на уклоне оврага. Вот куда они летели, понял он. Если бы пересекли овраг, у нас вообще не было бы никаких шансов. Не перебежали бы мы овраг. Не успели бы.

Из кучи тел, выкатился Язаки и, вскочив, стал яростно пинать карабидов. Оказалось, что и Натабура и капитан Аюгаи серьезно ранили их, и к этому моменту похитители были мертвы.

– Все! Все! – Натабура схватил рассвирепевшего Язаки за руку и потащил в тот овраг, за который так стремились карабиды.

Здесь можно было передохнуть, но карабиды навалились, как мошка – со всех сторон, впрочем, как-то вяло, нехотя, словно силы оставили их. И они легко пробивались сквозь них. Внезапно карабиды куда-то делись, словно по чьему-то приказу, а из того же самого враждебного тумана вдруг возникли пешие войны – дзуса и закричали: