Самурай
Шрифт:
Если проф и синьор Мигель решат их завоевать, они без меня обойдутся. А если они не смогут? Что-то они, конечно, затевают, иначе ББ не передал бы профу командование, и тот не вышел бы из тени. Но — что? Я узнаю об этом, когда война уже начнется. В лучшем случае на пару дней раньше: с сайта синьора Арциньяно для плохих мальчиков. Или получу какое-то задание и по нему догадаюсь. С работой сейчас туго. Проф откроет второй этаж и скажет мне «ну, пошёл», только если совсем не будет иного выхода. Из-за сестрички и племянника?
Когда я вернулся домой из университета, профа не было дома.
В результате всё время, пока мы обедали, синьора Будрио пилила нас с Виктором за то, что он, бедняжка, каждый вечер тренируется, и поэтому не ходит с ней в театр или на концерты, и не развивается духовно, и не отдохнет перед новым учебным годом. Жуть. Между прочим, вечерние спектакли начинаются в 21-00. Целый час на то, чтобы собраться и доехать. Высказывать это соображение вслух я не стал. Кстати, а почему я не вожу Ларису по театрам? Ну-у сегодня мы собираемся все вместе, не получится. А завтра или послезавтра… Если проф не против, ведь возвращаться придётся заполночь.
Вечером я взял Виктора с собой. Нас так много, что ни к нам всем вместе, ни к кому-нибудь в отдельности никто не пристанет. А этот парень становится всё больше и больше этнийцем. И при этом у него есть преимущество: он может посмотреть на нас со стороны. И увидеть… Что? Надо будет поговорить с ним на эту тему: интересно.
Сегодня я не слишком интересный собеседник. Хорошо, что Гвидо недавно изучил такой большой кусок истории: есть что рассказать. Спасибо ему.
— Почему ты сегодня такой… молчаливый? — спросила Лариса, когда я провожал её домой.
— Не могу придумать, что делать, — ответил я.
— Я так поняла, что этого ещё никто не смог, хотя попытки были. Последние несколько тысяч лет, — мягко заметила Лариса.
— Угу, всё когда-нибудь происходит в первый раз.
— Хвастун.
— М-мм, я же не клянусь, что у меня получится.
— Ладно, не сердись. Тебя не пугает… ну… размер задачи?
— Нет. Какая разница?
— Ничего не боишься?
— Не-е, я боюсь двух вещей, — улыбнулся я (хватит заражать Ларису унынием).
— Каких? — с интересом спросила Лариса.
— Ну во-первых, щекотки, а во-вторых, что ты во мне разочаруешься.
Лариса засмеялась:
— Понятно, как с тобой справиться.
— Неужели только что догадалась? — притворно изумился я. — Меня надо поцеловать, а потом попросить Эрато с неба. Будет доставлена, перевязанная голубой ленточкой.
— Той самой?
— Э-ээ, нет. Те теперь мои. Не отдам. Кстати, тебя отпустят со мной в театр? Пришла мне тут в голову такая интересная идея.
— Наверное, отпустят. А Эрато слишком большая для подарка, так что пусть остаётся на небе, так светлее.
Поговорить с профом я не успел, хотя он вернулся домой раньше нас с Виктором. Ладно, это не горит. Хм, как-то у меня сейчас ничего не горит. Жизнь стала медленная и лишённая крутых поворотов. Ох, накаркаю, будет мне крутой поворот, не обрадуюсь. О приключениях только вспоминать приятно.
Во вторник днем проф наконец-то был дома; кажется, никуда не торопился и был не слишком занят.
— У меня два очень важных вопроса, — заявил я, заходя в кабинет.
— Давай, — слегка улыбнулся проф.
— Ваша сестра и племянник кажутся мне недостаточно веской причиной для того, чтобы запечатать второй этаж и не работать. У вас есть какие-то другие соображения. Отпустили же вы меня на Селено.
— Ты не прав, малыш. Если хоть кто-нибудь ещё в Галактике узнает о твоих способностях, будет война за тебя. Твои шансы на выживание в ней равны нулю. А расследование на Селено с Контактом никак не связано.
Кстати, можешь пока считать себя в отпуске, если не произойдет что-то из ряда вон выходящее.
— Понятно. — Ничего мне не понятно. Зарублю себе на носу этот намек, а обдумаю чуть позже. — Второй вопрос, — продолжил я перечисление. — Тут капитан Стромболи говорил, что пентатолу можно противостоять и он, например, это умеет. Я тоже так хочу.
— Угу, и стоило ему это отрезанной руки. Как ты можешь догадаться, это был только последний акт драмы.
— Потому что он — славный герой. И пижон. Необязательно гордо молчать под пентатолом, можно болтать, но не по делу, или врать.
— Скажите, какой он стал спец, — ехидно возразил проф. — Все, что ты можешь придумать за минуту, уже придумано. И давно.
— И что? Это нельзя сделать?
— Только если ты имеешь дело с идиотом.
— Или заранее подготовился. Всё равно я хочу этому научиться.
— Ладно, я подумаю. Может быть, ты прав.
— Есть и третий вопрос, не такой важный. Можно ли мне ходить в театр? Тут синьора Будрио напомнила мне, что и такое бывает. Просто возвращаться придется заполночь.
Проф хмыкнул:
— Почему тебе нужны оправдания для того, чтобы попросить разрешения? Это же совершенно нормально.
Я вспомнил, как скрипнул зубами сам проф, произнося: «Мне пришлось бы попросить». Так что я весь в него.
— Э-э, не знаю. Не привык думать о себе как о пай-мальчике.
— Вот-вот, подумай об этом, а в театр тебе ходить можно. Только, естественно, предупреждай, куда ты пошёл и когда вернёшься.
— Угу, конечно.
— Я разрешил все твои сомнения?
— Не-е, это невозможно. Но некоторые — да.