Самвел
Шрифт:
Слово княгини произвело такое глубокое впечатление, что все присутствующие одновременно воскликнули: «Да будут благословенны его слава и честь!»
После этого каждый подходил к княгине и, став на колени, целовал ей руку. Все выражали самые горячие пожелания нового счастья на новый год.
По правую и левую сторону кресла, где сидела княгиня, на треножниках были расставлены круглые блюда: справа золотые — на них горой лежали золотые монеты, слева серебряные — на них лежали серебряные монеты. Эти монеты, отчеканенные специально для нового года, имели особый смысл — серебряного и золотого счастья. Только лучезарный царь Персии обладал правом в начале года раздавать такого рода монеты своим старейшинам и тем самым награждать их серебряным или золотым счастьем. Но княгиня Мамиконян, как владычица всего Тарона, не желая ни в чем отставать от персов, присвоила себе это особое право. Когда вельможи подходили, чтобы поцеловать ей руку, она полными горстями брала золотые и серебряные монеты, смешивала их и дарила гостям с пожеланием нового счастья в ответ на их новогоднее пожелание.
Комнатные подростки-слуги из золотых изящных сосудов лили на руки присутствующим душистую розовую воду; те омывали ею себе лицо и волосы, затем подходили к столам, чтобы отведать новогодних сладостей. Там были всякого рода яства, среди которых главное место занимали сушеные фрукты семи сортов: дары родной земли.
Роскошно одетые слуги, с венками из роз на головах, держали в руках большие серебряные кувшины, наполненные сладкими напитками и вином. Они непрестанно разливали напитки в золотые кубки и подносили их гостям.
На дворе играла музыка. Пел сладкоголосый гусан.
Прием посетителей продолжался довольно долго. Гости являлись один за другим, и, выслушав приятные речи княгини, удалялись в смежную комнату в ожидании торжественного жертвоприношения. Там гостям воздавался особый почет. Здесь они более свободно предавались удовольствиям: беседовали, смеялись, и каждый открыто выражал свою радость.
После окончания приема мужчин начался прием женщин. Их число было не столь велико. Представлялись лишь женщины, жившие в замке, и жены некоторых военачальников.
В священном храме огня уже началось богослужение.
В той части замка, где исстари стояла родовая церковь Мамиконянов, где в кельях жили придворный священник и другие церковные служители, теперь было устроено персидское капище. Мать Самвела велела сломать церковь и на ее месте построить капище. А в кельях христианского духовенства жил теперь главный маг дворца со своими помощниками.
Посреди высокого с колоннами храма, на мраморном квадратном столе пылал священный огонь Ормузда. Неугасимое пламя поднималось к высоким сводам капища. Маги в белых одеяниях, натертые душистыми маслами, звонили в маленькие колокольчики и с пением ходили вокруг огня. Толпа молящихся стояла на коленях под сводами храма, слушала пение и в трепете падала ниц перед божеством.
Перед храмом стояли сто крепких, без пятен, белых, как снег, баранов с позолоченными рогами. Они были предназначены для жертвоприношения.
В этот день все молящиеся должны были отведать жертвенного мяса.
Когда началась церемония жертвоприношения, явилась окруженная многочисленной блестящей свитой княгиня Мамиконян. Она торжественно приблизилась к порогу священного храма и, войдя в него, с глубоким благоговением поклонилась огню и затем трижды обошла жертвенник.
В это время в толпе внезапно произошло какое-то смятение, пронесся шепот, который вскоре перешел в радостные крики. Удивленные глаза всех были обращены к главным воротам замка.
К храму быстрыми шагами приближался высокий молодой человек, за ним следовал большой отряд вооруженных людей.
«Самвел…» — раздавалось из уст в уста, и тысячная толпа, расступаясь, давала ему дорогу.
Молодой человек подошел к храму.
— Самвел! — воскликнула мать, выбежав из храма и обнимая сына.
Потрясающая и страшная встреча!
— Ах, как я рада, как я счастлива, дорогой Самвел! — говорила истосковавшаяся мать, не выпуская сына из своих объятий. — Ты вступаешь в родной замок в счастливую минуту, когда твоя мать празднует великий праздник начала весны. Твое присутствие, дорогой Самвел, придаст новый блеск этому празднику.
Неожиданное зрелище так потрясло, так взволновало Самвела, что он совсем растерялся и не знал, что ответить матери.
Она взяла его за руку и повела в капище.
Самвел печальным взором посмотрел на огонь, посмотрел на магов. Перемена была слишком неутешительна. Он вспомнил, что это капище стоит на месте той самой церкви, где молились его предки и в священной купели которой он был крещен.
— О, мать! — воскликнул он грозно. — Я считаю себя несчастнейшим из людей. Возвращаясь в родной дом, я нахожу поруганным все, что было свято для меня в этом доме. Если я сын тебе — погаси этот огонь.
Глаза матери сердито блеснули, она ответила в сильном гневе:
— Самвел! Я не могу быть убийцей божества! Если ты мне сын, то преклони колена перед той святыней, которую чтит твоя мать.
— Ну, если так, я уничтожу сам твоего бога!
— Не посмеешь, Самвел!
Главный маг и его служители в страхе отшатнулись в сторону. Воины Самвела окружили их. Толпа, затаив дыхание, напряженно ждала, чем кончится этот страшный спор между матерью и сыном. Некоторые из приближенных княгини схватились за мечи, с гневом ожидая ее приказаний. Воины Самвела заметили это и тоже взялись за оружие.
Неудержимая ярость охватила Самвела. Лицо его в этот миг стало ужасным. Он с глубоким волнением обратился к матери:
— Повторяю, мать, погаси огонь!
— Это невозможно, Самвел!
— Повторяю еще раз: погаси эту скверну… иначе…
— Что иначе?
— Иначе я залью ее твоею кровью…
— Злодей!..
— Пусть люди назовут меня злодеем, пусть люди назовут меня убийцей! Вот этот меч, который убил изменника-отца, убьет и отступницу-мать…
С этими словами он протянул руку к голове матери, схватил длинные пряди ее волос и притянул к жертвеннику. Меч сверкнул, горячая кровь брызнула на жертвенник…
Из толпы послышались радостные крики:
— Она заслужила это!
Послесловие
Раффи и его «Самвел»
В романе «Самвел» изображены событии одного из наиболее сложных и интересных периодов истории армянского народа, относящегося ко второй половине четвертого века нашей эры. Находясь на перекрестке военных и торговых путей между Востоком и Западом, Армения всегда притягивала взоры своих могущественных соседей, в первую очередь Парфии и Римской империи, а позднее Византии и Персии. Играя роль «буферного» государства, она не раз служила объектом нападения. Особенно усложнилось положение страны с 224 года н. э., когда образовалось персидское государство Сасанидов, враждебное как Риму, так и Армении. До утверждения Сасанидов Армения на востоке граничила с Парфией. Хотя между этими государствами и происходили столкновения, но их связывали общие элементы эллинистической культуры, а также царствовавшая и в Парфии и в Армении династия Аршакидов. С падением Парфии и установлением сасанидского государства Армения оказалась перед соседом, враждебным как ее царской династии, так и ее культуре; Сасаниды восстановили в своем государстве былое значение религии Зороастра и особенно касты ее жрецов. Господствующий класс Армении — феодалы, называвшиеся нахарарами, — ориентировались частью на Персию, а другой частью на Рим (впоследствии на Византию). Борьба между представителями этих двух групп тяжело отражалась на крестьянской массе — «шинаканах» и на рабах — «струнах», постоянно восстававших против своих господ и вынужденных вместе с последними бороться то с Персией, то с Восточно-римской империей, то есть с Византией.