Самые красивые пары советского кино
Шрифт:
«Валерий ежедневно вел дневник, от усердия прикусив кончик языка. Казалось бы, такие записки делают для сугубо личного пользования, однако Золотухин несколько лет подряд разрешал мне их читать: «Вот, зайчик, ни дня без строчки…» Может быть, поначалу у него действительно не было от меня секретов… И что же я должна была подумать, когда дневник исчез с привычного видного места? Больше того: был обнаружен за книгами на полке… Опасения подтвердились: мой муж влюбился! И не в кого-нибудь, а в известную актрису старше себя… Стало понятно, почему Золотухин настойчиво звал меня на репетиции с Ией Саввиной. Тет-а-тет они тоже встречались – Валерий ездил к ней в гости, а меня уверял, будто задержался в театре. Читая подробный отчет о похождениях супруга, я впервые в жизни столкнулась с тем, как неприятно, когда тебя сравнивают с другой женщиной. Ту первую измену мы пережили – было непростое объяснение и примирение… Но за ней последовала
Однако эти отношения продлились недолго, поскольку Золотухин вскоре нашел себе новую даму сердца – на этот раз гораздо моложе себя. Речь идет об актрисе Евгении Сабельниковой (1951). Она в ту пору жила в Ленинграде, где Золотухин оказался по киношной надобности – в том же 1973 году они вместе снимались в фильме «О тех, кого помню и люблю» (режиссеры Анатолий Вехотко и Наталья Трощенко). Это была героическая драма по документальной повести П. Заводчикова и С. Самойлова «Девичья команда». В чем-то картина перекликалась с популярной лентой Станислава Ростоцкого «А зори здесь тихие…», ставшей лидером проката в 1972 году. «О тех, кого помню…» рассказывал о командире саперного женского батальона (эту роль и исполнял Золотухин) и шести его девушках-подчиненных. Одну из них (Катю Сомову) играла Сабельникова.
Золотухин влюбился в девушку так сильно, что не мог прожить без нее и дня: постоянно звонил ей, а едва представлялась возможность, так и приезжал, невзирая на расстояние (однажды, не в силах вытерпеть до отправления поезда, он уехал в Ленинград на такси). Что оставалось делать в такой ситуации Шацкой? Тоже влюбиться. И она вспомнила о Филатове. Причем случилось это… во сне.
Той памятной ночью Шацкой приснился сон, где главным героем был Филатов. По ее словам: «Я проснулась, как от толчка. Сейчас я вспоминаю эти ощущения, как будто что-то должно произойти. Что-то… и я чего-то не успеваю. Я недавно сформулировала для себя – вот перед тобой ворота, высокие-высокие ворота, и они закрываются. Ты по эту сторону, и если ты не успеешь влететь в эти ворота, то что-то произойдет. Здесь беда. Ты должна успеть. И вот я с этим ощущением встала и побежала в театр… Я вбежала в театр, там была какая-то репетиция или даже показ начальству. Я даже не помню, какой спектакль. Похоже, «Под кожей статуи Свободы». Я влетела, вот такая вся дрожащая, встала в проходе, много здесь актеров в театре толкались. Я стою, смотрю на сцену, естественно, ничего вокруг не вижу – и вдруг меня кто-то целует. Целует сзади. В шею. Я оборачиваюсь – Ленька. Тут вот и ворота… как будто вот закрылись – я успела. Успела. Ну, тут бред начался какой-то. Какие-то бессвязные слова… Леня тоже не должен был быть в театре. Ибо тоже какой-то был толчок. И потом полгода мы встречались там, где никого не было. Мы обнимались и подолгу стояли; многим говорю – как лошади. То есть почти ничего не говоря друг другу…»
Однако нельзя сказать, что все в этом романе было гладко. Несмотря на то что влюбленные тщательно конспирировались, однако скрыть что-либо в театре – вещь невозможная (там, как в деревне, все про всех знают). Вскоре слухи об этом пошли гулять по «Таганке» и дошли до ушей Золотухина. Но он на них никак не отреагировал, поскольку к тому времени сам был увлечен, причем уже другой женщиной: место Сабельниковой (которая, кстати, в 1974 году переехала в Москву и поступила в штат Театра-студии киноактера) заняла помощник режиссера с того же «Ленфильма» Тамара (с ней Золотухин познакомился осенью 1974 года во время работы над фильмом «Единственная»). Однако сама Шацкая сильно переживала по поводу своего адюльтера и где-то через год решила с ним покончить. У них с Филатовым произошел серьезный разговор, после чего они прекратили свою связь. Но очень скоро опять возобновили ее – видно, слишком далеко все у них зашло.
Вспоминает Н. Шацкая: «Один раз мы с Леней сильно поссорились и решили расстаться. Я три часа безысходно проплакала. У меня есть икона Владимирской Богоматери, и она мне так помогла! Я помню, прошла неделя или полторы, он не звонит. Господи, я стояла на коленках, слезы ручьями, и молилась-молилась, почти до 12 ночи. И вдруг звонок!..»
Читатель вправе спросить: а как же Лидия Савченко? Она по-прежнему была женой Филатова и какое-то время не догадывалась о романе ее мужа с коллегой по работе (хотя и работала в той же «Таганке»). А когда кто-то ей об этом пытался рассказать, просто не в силах была в это поверить, поскольку не могла взять в толк, зачем ее мужу менять ее на кого-либо еще – ведь она буквально растворялась в нем, стараясь, чтобы он ни в чем не нуждался. Но здесь, видимо, сработал тот же принцип, что и мужчин. Помните: чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей. А тут еще Савченко угораздило забеременеть. Она вспоминает:
«Мы поехали отдыхать в санаторий «Актер». Кстати, так совпало, что оказались мы там втроем: я, Леня и Нина Шацкая. Вместе завтракали, вместе ужинали. Я часто уходила загорать на женский пляж, оставляя их вдвоем. Ничего плохого в этом не видела…
Словом, в этом санатории я обнаружила, что забеременела. Мы с Леней никогда не заводили разговор о детях, жизнь актерская не очень к этому располагала. И он всегда старался, чтобы этого не случилось. А тут так вышло… Помню, в самолете меня стало тошнить, Леню страшно это раздражало. Когда я решила сказать ему о беременности, он… устроил мне скандал: «Какие дети?! Я еще ничего не добился. Неужели ты не понимаешь, что ребенок нам только помешает?!» После этого он сразу же уехал в Болгарию на гастроли (это было в сентябре 1975-го. – Ф. Р.). Целую неделю я проплакала от обиды, думая: «Ну сказал бы просто: «Лид, ну ты же сама все понимаешь… Давай подумаем…» – это было бы одно. А когда тебе говорят в крайнем раздражении: «Что-о-о? Ты тут собираешься детей заводить, а мне этого не надо!» – совсем другое…
Вернулся Леня после гастролей притихший. «Ну что?» – спрашивает и смотрит испытующе. «Я была у врача. Это уже точно». – «Ну и хорошо… Ну и замечательно…» Он явно понимает, что тогда переборщил, и хочет загладить вину. «Может, сделать аборт? – спрашиваю я. – Еще успеваю». А он после большой паузы: «Ну, решай сама…»
Его ответ меня расстроил: «Значит, ребенок нужен только мне», и я решила пойти на операцию. В больницу меня провожал Леня. Я переоделась в больничный халат и вынесла ему свои вещи. «Ну, что ты решила? Ты решила?» – спрашивает и все в глаза заглядывает. «Ну раз я здесь, значит, решила», – зло ответила я. Конечно, я ждала, что он скажет: «Знаешь что, одевайся. Мы уходим отсюда!», но он так и не произнес это…
На следующий день после операции я позвонила соседке и попросила передать Лене, чтобы он приехал за мной с вещами. Ожидая его, пролежала на больничной койке в коридорчике часов пять. Наконец дождалась его. А он даже не объяснил, почему задержался. Оправдание готово – телефона ведь у нас не было… Вот тогда что-то важное из нашего дома и ушло…»
Несмотря на этот случай, их семейная жизнь продолжалась. И роли в ней остались прежними: Филатов занимался собой и своим творчеством, а Савченко ему прислуживала. По сути он сам был ребенком – неорганизованным и беспомощным в быту. Его жена все время боялась, что он, не дай бог, устроит пожар или наводнение. Уходя из дома, она постоянно напоминала: «Леня! Закрой кран! Погаси свет! Выключи газ!» Он ведь мог ходить из угла в угол, что-то сочинять, ничего вокруг себя не замечая. То сигарета у него непогашенная дымится (а он очень много курил – в день по три пачки), то вода из ванны переливается. Жена готовит, а он сидит с ней на кухне, курит и себе под нос что-то бормочет: то ли роль учит, то ли сочиняет, то ли готовится к встрече. Мысли у него рождались одна от другой, точно так же, как он прикуривал одну сигарету от другой…
Лидия обычно ложилась спать раньше, а Филатов заплетет ногу за ногу и сочиняет до утра на кухне. Когда он ложился спать, она уже видела пятый сон! Иногда вставала и заходила на кухню: «Лень, ложись уже наконец, завтра рано вставать!» Но он продолжал писать. А утром отсыпался, пока его жена, как верный секретарь, вычищала пепельницы от бычков и аккуратно сортировала листочки, исписанные его стремительным почерком.
О том, как Филатову удавалось скрывать от нее свою связь с Шацкой, Савченко рассказывает следующее:
«Почему-то мысли о Нине все время бессознательно всплывали в течение всей моей жизни с Леней. То кто-то намекает, что видел Леню с Ниной в буфете, или что они по странному совпадению озвучивали фильм в Киеве… Меня это обижало, но я не подавала виду. Представляю, как надо мной смеялись те, кто знал об их тайном романе… Я была настолько наивной дурой, что ни о чем не подозревала. Наверное, меня, как человека открытого, было легко обмануть. Вот Леня этим и пользовался…
Было время, когда Нина пыталась со мной дружить. Даже приходила однажды ко мне домой за выкройкой. Мы тогда все увлекались шитьем, вот она и советовалась, как сшить платье. Потом, много позже, мне передали, что она кому-то в гримерной сказала: «Лида совсем не следит за собой. Ходит в задрипанном халате…» Нина обожала носить платья с рукавами-фонариками, которые, на мой взгляд, совершенно ей не шли. Я, помню, советовала ей: «Отпусти волосы. У тебя они такие красивые». И уже в «Мастере и Маргарите» она играла Маргариту с длинными волосами. А я в этом спектакле играла Геллу. Помню, как страшно стеснялась играть полуобнаженной на сцене. Леня меня воспитывал: «Чего стесняться-то?! Обалдела? У тебя такая красивая фигура!»