Самые яркие звезды
Шрифт:
Чем дольше я смотрела, как он ходит взад-вперед, то прижимая телефон к уху, то убирая его в карман, тем больше мне хотелось понять, какой он человек.
Я уже собралась загуглить округ Клейтон, когда Каэл открыл дверцу и наклонился ко мне.
– Ты поезжай, – сказал он.
Грубовато. Не будь он в безвыходном положении, я бы еще как ответила!
– Что, не можешь открыть машину?
Он тяжело вздохнул и покачал головой.
– Ключи были здесь… Ничего, доберусь.
– Я уже все равно опоздала туда, куда ехала.
– На ужин?
Значит, он
– Да, на ужин. Позвоню отцу и скажу, что не приду. Это не так уж…
– Все нормально, правда.
Однако я не могла его там бросить и так ему и сказала.
– Почему? – спросил он.
Я вылезла из машины.
– Не знаю. Тебе идти далеко. Есть где-нибудь запасные ключи? Или друг, который как-то поможет?
– Все мои друзья в Афганистане.
В груди у меня заныло.
– Извини, – сказала я, прислоняясь к машине.
– За что?
Мы посмотрели друг другу в глаза, и он заморгал.
Я быстро отвела взгляд.
– Ну, не знаю… Я о войне.
Получилось как-то глупо. Дочь военного извиняется перед другим военным за войну, что началась еще до их рождения.
– Большинство людей не спросили бы – за что.
Каэл облизал губы.
Фонари на парковке тихонько гудели и потрескивали, не давая повиснуть тишине.
– Я – не большинство.
– Вижу.
Из окон казармы на улицу лился свет. Похоже, Каэл здесь не жил. Следовательно, он либо женат, либо звание у него повыше, чем обычно бывает в его возрасте. Солдату разрешено жить отдельно, только если он женат, но я как-то не представляла, что семейный человек, вернувшись из командировки, пришел бы ночевать у меня в раскладном кресле. Да и кольца у него не было.
Я посмотрела на его шеврон, и он перехватил мой взгляд.
– Так, сержант, вы идете со мной или мне придется стоять здесь, пока вы не вызовете механика – открыть вашу машину?
На его нагрудной нашивке я прочла фамилию: Мартин. Слишком он был молод для сержанта.
– Ну, пожалуйста! – Я молитвенно сложила руки. – Ты меня не знаешь, а я скажу, что будет, если я позволю тебе тащиться пешком. Не пройдет и минуты, как меня одолеет чувство вины и будет мучить всю дорогу и во время ужина. Потом мне придется слать Элоди извинения, а она расстроится, ведь она вечно за всех переживает. Оттого, что я огорчаю беременную женщину, мне станет еще хуже, и в конце концов я поеду тебя искать. Это будет та еще морока, и лучше, если ты…
– Ладно-ладно!
Я кивнула, довольная победой. И знаете что? Каэл почти улыбнулся!
Глава 19
Где бы папа ни служил – от Техаса до Южной Каролины и Джорджии, – он всегда предпочитал жить в служебной квартире на территории части. Пока я была маленькая, не возражала, потому что все мои друзья жили тут же, но чем больше мы переезжали, тем больше я ненавидела эти чистенькие улочки с аккуратными рядами машин. Отцу было удобно, однако мы с Остином, когда подросли, начали ощущать себя взаперти.
Помню, летом мама то и дело начинала шагать взад-вперед по дому. У нее наступали часы безумия – она не открывала занавески и спала не на кровати, а на диване. Сначала все было не очень заметно и прекращалось до папиного прихода с работы. В ней как будто жили два человека, и один сменялся другим очень быстро. В очередное лето – мы перешли в восьмой класс – болезнь победила. Мама вставала все позже, все реже мылась, перестала танцевать, а потом и шагать взад-вперед. Разумеется, перестала готовить. Родители ругались по ночам громче и громче…
– Карина! – Голос Каэла заставил меня очнуться.
Оказывается, уже давно горел зеленый. Я нажала на газ и пробормотала:
– Извини.
В груди защемило.
– Значит, так, мы идем к моему отцу, а он у меня слегка… – Я задумалась: как же описать такого непростого человека одним словом? – Он немного…
– Расист? – подсказал Каэл.
– Что? Нет!
Издевается, решила я. Потом, взглянув на него, поняла: Каэл говорит серьезно.
– Он не такой.
Отец никогда, ни словом, ни делом не давал оснований считать его расистом.
– Он просто… зануда.
Каэл понимающе кивнул и откинулся на спинку кресла.
– Ужин тянется обычно часа два. Слишком много еды для троих – и слишком много разговоров.
Я свернула на центральную аллею – единственную хорошо знакомую дорогу. До дома отца оставалось пять минут. А опаздывали мы на двадцать шесть. Ничего. Я уже взрослая, и у меня серьезная причина. Как-нибудь переживут. Я повторяла это себе снова и снова и уже придумывала, как извиняться, не упоминая, что у меня будет ночевать малознакомый человек.
Завибрировал мобильник. Остин. Я поспешно схватила трубку. Уже и не помню, когда он в последний раз мне звонил.
– Нужно ответить, это… – Договаривать я не стала, а крикнула в трубку: – Алло?
В ответ – тишина. Проклятье, не успела. Я стала перезванивать, однако Остин не отвечал.
– Если загорится экран, скажешь, ладно? Звук барахлит.
Каэл кивком выразил согласие.
Я свернула на папину улицу и оставшиеся две минуты придумывала себе какое-нибудь достижение. Надо найти тему для разговора – после того, как обсудят мое опоздание. Отец всегда спрашивает одно и то же. И у меня, и у своей женушки. Разница есть: ей, чтобы удостоиться похвалы, достаточно насадить новую клумбу или сходить к соседям на детский праздник, а я, даже если, к примеру, спасу небольшой город, услышу: «Ты, конечно, молодец, Кари, но город совсем небольшой! Остин как-то раз спас город побольше, а Эстелла построила целых два».
Конечно, неправильно сравнивать себя с братом. Или с женой отца. Просто бесит, до какой степени Эстелла настроена против меня. Да еще Остин всегда был папиным сыном, а я – маминой дочкой. Брату такой расклад больше пошел на пользу, чем мне.
– Почти приехали. Мой отец слишком долго прослужил в армии, – сообщила я.
Каэл – солдат, значит, в дальнейших пояснениях не нуждается.
Он кивнул и отвернулся к окну.
– А ты сколько служишь?
Прежде чем ответить, Каэл тяжело сглотнул.