Самый бешеный роман
Шрифт:
Я была очень увлечена, приближаясь к кульминационному моменту, как на словах «печалит меня» неожиданно зазвонил телефон. Я вздрогнула и недовольно сказала:
– Алло.
– Привет, поджигательница!
Я обомлела – это был он.
– Добрый день, – пролепетала я. – Что там, в редакции?
– В какой редакции?! Ее нет давно – все сгорело дотла.
– Как? – спросила я, и сердце мое бешено забилось. – Почему же тогда меня еще не арестовали? Почему я до сих пор дома и преспокойно пишу о любви закомплексованного юнца к женщине бальзаковского возраста? Я пойду в милицию и во всем признаюсь, –
В трубке послышался смех.
– Да я пошутил!
Господи, какая я наивная! Я всегда попадаюсь на самые глупые розыгрыши. Вот и сейчас я действительно поверила, что из-за моего окурка сгорела редакция.
– Можно сегодня приехать к тебе в гости? – спросил Алексей – он все еще смеялся.
Я незамедлительно согласилась, сказав, что не могу отказать «Лучшему человеку нашего времени».
Боже! Что я наделала! Он приедет через час: в квартире бардак, угощать нечем – разве что крабовыми палочками с яблоками. Больше в доме у меня ничего нет, потому что все это время я тосковала, страдала от любви и почти ничего не ела. Может, есть какой-нибудь рецепт салата из яблок с крабовыми палочками? Но все равно мне нечем его приправить – ни сметаны, ни майонеза. И тут мне в голову пришла гениальная идея! Заправить салат подсолнечным маслом и посыпать сверху тертым мускатным орехом. Я ринулась на кухню, искромсала два зеленых яблока, туда же добавила мелкую стружку натертых крабовых палочек, перемешала, сдобрила подсолнечным маслом, выложила в фарфоровую салатницу и все это густо присыпала мускатным орехом… И все-таки чего-то недоставало – какого-то маленького, завершающего штриха. Я задумчиво смотрела на улицу – в мое окно настойчиво упирались ветки татарского клена с жухлыми буро-желтыми листьями. Недолго думая, я открыла форточку, выбрала листочек поприличнее (лимонного цвета) и украсила им салат. Получилось превосходно! И все-таки чего-то не хватало! Я сорвала еще лист, и еще и решила покрыть всю поверхность салата осенними листьями. Ободрав всю ветку, я воплотила решение в жизнь. Получилось настоящее произведение кулинарного искусства.
Теперь нужно хоть как-то привести себя в порядок. За десять минут приняла душ, высушила голову, оделась по-спортивному – джинсы и свитер (ну не искать же мне колготы до его прихода и не гладить выходную юбку!), нанесла скромный, естественный макияж. Ногти, конечно, красить было бессмысленно…
Осталось самое главное – соорудить что-нибудь на голове.
Дзззз-зззз…. Телефон.
– Алло, – разъяренно гаркнула я в трубку.
– Ты чего орешь! – послышался не менее разъяренный голос мамы.
– Мне некогда, очень некогда, я спешу!
– Тебе вечно некогда! Только у меня всегда есть время! Ты звонила Власику?
– Нет. А почему, собственно говоря, я ему должна сама звонить?
– Потому что это тебе надо выходить замуж, а не ему!
Вот глупость-то!
– Хорошо, я позвоню вечером, – послушно сказала я только для того, чтобы она отвязалась.
– Честно?
– Да, конечно, нет никаких проблем. Позвоню, поболтаем, может, встретимся. – И меня понесло – я хотела утешить маму, чтобы ее душа хотя бы сегодня была спокойна. – По-моему, он неплохой парень. Состоялся в жизни. Подожди минуточку. – Я включила щипцы и принялась завивать волосы, продолжая релаксирующий разговор: – Реализованный человек. Имеет свой автосалон.
– Да, да, доченька, наконец-то у тебя мозги встают на место, – мама млела.
– Нет, а что? Буду за ним как за каменной стеной. Ведь он не рвань там какая-то, – повторила я когда-то сказанные мамой слова, и, кажется, напрасно.
–
– Так, пустяки. В редакцию.
– Зачем? Тебе что, сегодня деньги дадут?
– Нет, там кое-что нужно подписать, и все.
– Ну, ладно, – смилостивилась она. – А у меня, кажется, Рыжик приболел, нос горячий, не ест.
– Да ничего страшного, наверное, простуда. Ну, я побежала?
– Будь умницей. Мне понравилось, как ты рассуждаешь по поводу Власика.
Я стояла перед зеркалом с одной завитой прядью, и в это время задребезжал домофон. Опять я ничего не успела, опять буду выглядеть чумичкой!
Сердце трепыхалось, раздувалось – того и гляди проломит грудную клетку.
И вот он передо мной! Этот красавец с картинки, в которого влюблен Женька. Как всегда, безукоризненно одетый, и, как всегда, от него слабо веет дорогой мужской туалетной водой.
– Проходите, проходите, – нервно повторяла я, потому что больше сказать мне было нечего. – Проходите, садитесь за стол, сейчас будем обедать. Нет-нет, не разувайтесь.
– Марусь, да что ты со мной на «вы»?
– Простите, пожалуйста. Вот. Сейчас будем есть.
– Что это? – изумленно, с ужасом в голосе спросил он, глядя на мое кулинарное произведение искусства.
– Нравится? Правда, красиво? Это фирменное блюдо. Салат «Уходящая осень».
– У меня такое впечатление, что под листьями муравейник.
– Ничего подобного, – обиделась я, но обиды своей не показала. – Там яблоки, крабовые палочки, мускатный орех и подсолнечное масло.
– Поехали в ресторан, – сказал он и потащил меня в коридор. Такого поворота событий я никак не ожидала. Я снова просчиталась.
– Но я не одета для ресторана! – сопротивлялась я.
– Ерунда! Поехали!
И он привез меня не в какое-то там замшелое кафе, куда нас с Икки теперь на пушечный выстрел не пустят, а в настоящий ресторан, где по коврам бесшумно ходили официанты с кипенно белыми полотенцами через локоть, где тихо и ненавязчиво звучала музыка, а не орало радио с истертыми хитами, где не приходилось ждать два часа, пока принесут чашку кофе, а по взгляду, эффектному щелчку пальцев «человек» в мгновение ока стоял рядом и выслушивал причудливое меню сильных мира сего.
Надо сказать, что мой спортивный (хоть и опрятный) наряд совершенно не подходил к такому шикарному месту, и меня вообще сначала не хотели пускать, но Алексей небрежно бросил швейцару:
– Это со мной, – а мне сказал, нежно прикоснувшись губами к уху: – Вот холуй!
У Кронского здесь был даже свой столик в углу, в полумраке. Алексей сначала спросил, что я буду есть, но, видя, что я совсем растерялась то ли от того, что меня не хотели пускать внутрь, то ли от обступившей роскоши, заказал все сам, и стол мгновенно был заставлен самыми что ни на есть изысканными яствами, которых я отродясь не пробовала, да и сейчас пробовать не стану. Ни за что! Если я съем устрицу, я окончательно потеряю и без того уже потрепанную репутацию – я попросту не добегу до туалета.
Я, как приличная девушка, пригубила шампанское и поставила бокал на стол, свято помня плакатик на моей входной двери: «Много пить нельзя – это меня деморализует», и принялась за какой-то незатейливый салат из настоящих крабов, а не крабовых палочек.
– Выпей еще шампанского. Или, может, тебе налить что-нибудь покрепче?
– Нет-нет! – испугалась я, и он подлил мне игристого.
– А что ты пишешь?
– Любовные романы. А ты? – Я прикинулась, будто не прочла ни одного его романа и вообще не знаю, о чем он пишет.