Самый лучший демон. Трилогия

Снежинская Катерина

— Не, крылатые единороги только у членов императорской семьи могут быть. Хотя, попроси Дана, может, он тебе достанет по дружбе.

— Да пошел ты во Тьму, кретин, — обиделась лекарка.

— Ар, ты чего надулась? Да я просто пошутил. Ну, извини, неудачно, — залебезил демон. — Все знают, что у вас с ним чистая и незамутненная любовь. Эй, ты куда? Стоять!

Он перехватил девушку, усаживая назад на лошадь, с которой она попыталась съехать с гордым видом. С гордым, конечно, не получилось. И плащ, и подол немедленно задрались, и мороз ледяным языком лизнул по ногам. Да еще и Шай, перехватил

ведунью понадежнее, обняв за талию. В общем, вид у нее получился еще тот.

— Да чтоб у тебя нос от сифилиса провалился!

От всего своего большого сердца пожелала Арха, приводя одежду в порядок. Блондин аж поперхнулся от такой доброжелательности.

— Ар, ну ты чего? Меня что ли не знаешь?

— Знаю, — заверила его лекарка. — Еще одна такая шутка — и получишь ты у меня снадобье, которое тебя навсегда обезопасит от любых дурных болезней.

— Правда? А как оно действует? — заинтересовался красавчик.

— Просто. Кое-что у тебя будет подниматься исключительно при помощи рук!

— Злая ты, Арха.

— Достал! — рявкнула она.

Потому что эта считалочка про «злая-недобрая, ведьма-ведунья» ей уже оскомину набила.

— Злая-злая. Но ты мне лучше серьезно скажи, чего бы такое съесть, чтобы не было как у этой вашей… бр-р-р! — его передернуло.

— Ты бы лучше соображал, на кого не надо залезть, чтобы не было как у этой, нашей.

— Ар, ну вот ты опять начинаешь! Ну не могу я, не могу! У меня природа такая. Я же ифовет, в конце-то концов, а не пушистый зайчик.

— Слушай, зайчик, ты вот сейчас кому голову морочишь? Я ведь прекрасно знаю, что вся ваша запредельная любвеобильность, данная Тьмой — это сказки. Ну, фертильность [10] у вас повышена, возбудимость тоже — это факт. Но себя в руках ты вполне способен держать.

— Фирт… Чего?

— Иди во Тьму! — огрызнулась лекарка.

— Нет, ну я вот сейчас совсем серьезно. Ну, не могу я сдерживаться, когда вижу хорошенькую мордашку. Это выше меня.

— Угу, а Дан может?

10

Фертильность(лат. fertilis — плодородный, плодовитый) — способность половозрелого организма производить жизнеспособноепотомство.

— Ну, ты сравнила. Он же хаш-эд!

— А ты кто? Ангел, что ли? Прости, не заметила, — фыркнула девушка.

— Я — ифовет! Ифовет!

— А ифоветы-то кто? Те же демоны, только вид другой. Все вы пошли от Истинных. Что у Света, что у Тьмы — принцип одинаков. Есть коренная раса, остальные производные. А все различия — просто обычаи, да и немного физиономии разные. Так что ты на меня слезно не дави. Демоны и есть демоны.

«Кроме, как оказывается, шаверов…» — пришла ей в голову умная мысль. Но, с другой стороны, лорды были правы, когда ее саму «зверушкой» нарекали. В предках у Архи и впрямь настоящие зверушки водились.

— А ты заткнешься когда-нибудь? — поинтересовался у ведуньи тот самый шавер, который ехал за ними, чуть приотстав. — Или мне тебя лично спалить?

— Теперь-то я что сказала? — вызверилась Арха. — Это даже не ересь! Про первого хаш-эда, возлюбленного Тьмы, каждый ребенок знает. И про то, что у них было шестеро сыновей — прародителей великих кланов.

— Пассаж про Свет тоже не ересь? — глазища ушастого сверкали как фонари, даром, что на улице белый день был. — Ты, дура непуганая, инквизиции не боишься, потому что ее даже рядом не видела. Только когда на костре окажешься, бояться поздно будет. Поэтому сейчас, пока еще ничего не случилось, завяжи свой язык в узел.

— Да, ладно, Ирраш, что ты на нее напал? — заступился за лекарку Шай.

— А то, что я свою жизнь из-за какой-то соплячки, которая решила, что умнее всех, ломать не хочу, — отрезал ушастый и, ударив пятками своего конягу, выехал вперед.

Кажется, после вчерашнего разговора отношения Архи с шавером перешли на новый уровень взаимной любви. Той самой, при которой так и хочется придушить. Можно даже и не в объятьях, а по-простому — веревочкой. Одно девушку радовало — с утра не только у нее настроение поганое было.

— Ты не обижайся на него, — смущенно пробормотал блондин. — Он же не со зла.

— А исключительно по причине заботы обо мне, — хлюпнула ведунья замершим носом. — Но он прав. В принципе.

— Ар, а про ифоветов — это правда?

Арха застонала, закрыв лицо руками. Кто о чем, а вшивый все о бане.

* * *

В этот раз мистрис Шор прибывших встречать не изволила, хотя Шай и заверил, что об их приезде она оповещена. Но, как сообщила остановленная для допроса санитарка, хозяйка клиники лично занималась какой-то особо важной клиенткой. Естественно, это было приоритетней согласования чьей-то там практики и подписания кучи бумаг, которые по ошибке назывались поручительством. Поручительство — это один листочек. А когда одних форм набирается целая папка, то это должно называться как-то по-другому.

Ведунья решила не ждать, пока Шор освободится, а навестить «имперское» крыло. Тем более что практику ей предстояло проходить именно в нем. И не просто проходить, но, по возможности, еще и усовершенствовать помощь бесплатным больным. Потому что в том виде, в котором отделение находилось сейчас, ни на одного, даже самого мягкосердечного спонсора, оно впечатления произвести в принципе не могло. Любой бы только посоветовал его закрыть и не мучать зря пациентов.

В «имперском» крыле клинике царило непривычное оживление. Пациентов, кроме старой подруги Архи — той самой, без носа — не было. Что и не удивительно. В такие-то морозы не до женских болезней, да и с родами лучше подождать. А если ждать не получается, то можно разродиться и там, где сидишь. По крайней мере, не замерзнешь по дороге.

Зато в «палате» обнаружилось человек пять разновозрастных девочек. Точнее, скорее девушек-подростков. А командовала ими малявка, подозрительно смахивающая на помесь бесса с демоном. От первых у нее был росточек, крепко сбитый костяк и кудряшки. А от вторых набыченный лоб, решительно выдвинутая нижняя челюсть и громовой голос. Не смотря на то, что чудо-ребенок Архе была примерно по пояс, остальные шустрили под ее началом как тараканы.

— А что здесь происходит? — поинтересовалась лекарка, глядя, как девушки отскребают от стен застарелую и местами окаменевшую плесень.