Самый Лучший Ветер
Шрифт:
— Не мог, — сварливо ответил гном, — тогда еще не мог. Вы должны были сами пообещать, от чистого сердца. И выполнять обещание, тоже от чистого сердца. Только так и никак иначе. Но можете успокоиться, вас осмотрели и признали годными.
— А к чему все-таки такие сложности? — все никак не мог понять я. — Что, гномы под горой ее воспитать не могли? Или сами саламандры?
— Не могли, — подтвердил мне повернувшийся всем телом Далин. — В том-то и дело, пойми. Под горой гномы перед ней на цырлах бегать будут, разбалуют вконец. И мира нашего она не увидит, не полюбит его. Такие
— Так она маленькая совсем? — уточнил я у гнома. — Лариска наша?
— Ребенок еще, — кивнул мне гном, — когда ее мне вручили, она же совсем несмышленая была, просто сгусток огня с глазками. Только и сказали, что девочка и звать Лариской, вот и все. Тигель еще выдали волшебный, который она как единственный дом воспринимала, да на меня показали, мол это воспитатель твой. А дальше вертись как хочешь. Риск это, конечно, большой, но саламандры его принимают, потому что по-другому никак. Не выйдет иначе сильной и самостоятельной личности. Ну и не выпускают ее и нас из поля зрения, проверяют постоянно.
— За последний год она сильно выросла, — задумчиво сказал наконец-то успокоившийся Арчи, подползая к нам и уваливаясь на свой спальник. — Красивой девушкой стала. Разговаривать начала, пусть пока только с Кирюшкой, но и это хорошо. Артема вот привечает.
— Какой еще девушкой? — непонимающе уставился на него гном, — ты о чем вообще?
— А, ты ж не видел, — спохватился маг, — она, когда у Хельги дом сожгла, в человеческом обличье недолго была. Девчонка такая милая, юная совсем, и платье из пламени.
— Ну что за черт! — натурально огорчился и сильно обиделся непонятно на кого Далин, — ну как же так! Почему вы видели, а я нет?
— Посмотришь еще, — уверил его я. — Лиха беда начало. А вот дальше что? Ну, когда вырастет?
— Когда вырастет и станет умницей-красавицей, — успокоил меня гном, — я состарюсь и в горы уйду, а ты к тому времени уже лет сто как помрешь, так что не переживай. Разве что Арчи, эльфийская морда, нас навещать будет.
— Да пошел ты козе в трещину, — мне стало немного обидно. — Рожа бородатая. Нашел как утешить, блин. Скотина.
— Не-не-не, — замахал руками маг, — Тёма, все пучком! Ты же маг теперь, ты еще его переживешь, гадом буду! Я думал, ты сообразил!
— Ух, действительно, — обрадовался я. — не все так плохо. Многое увижу, стало быть. А чего ты с ней под горой делать будешь?
— Во-первых, рад за тебя, — хлопнул меня по плечу гном. — Меня всегда это немного свербило, короткая жизнь ваша. Как у тараканов, ей-богу. А во-вторых, планов громадье. Стали, сплавы и все такое прочее. У меня уже сейчас наметки имеются, с твоей подачи, кстати, и Виктора Михалыча. Победит, например, слышал?
— Кого победит? — не понял я.
— Тьфу, бестолочь, — скривился в досаде гном, — древний сплав так называется, победит. Наши знают про него, да никто повторить не может, потому что по неправильному пути идут. Они все думают, что это сталь такая, а это и не сталь совсем! Это вообще другой металл, понял? А Виктор Михалыч, он же геолог бывший, мы с ним эту руду обязательно найдем! Соберем все сведения аккуратно, образцы найдем, все подобьем да как засядем с Лариской за эксперименты, что ты!
— Мифрил, что ли, найти пытаешься? — влез в разговор Арчи.
— Сам ты мифрил! — неожиданно обиделся гном, — хватает же ума у балбеса ересь всякую нести, ты же не понимаешь в металлах ничего! Сказано тебе — победит!
— Хер получится, — против обыкновения, Арчи был чрезвычайно скептически настроен и серьезен. — Это тебе не магия, тут думать надо. И теорией владеть. А у вас, гномов, с теорией всегда плохо было, у вас вся наука на кончиках пальцев начинается и заканчивается. Традиции да палкой по загривку, вот и вся ваша теория.
— А вот посмотришь, — не стал влезать в спор уверенный в себе гном. — И насчет теории я с тобой согласен, но есть у меня туз в рукаве, есть. Вольфрам называется, слышал такое?
— Тьфу на тебя, — я сделал охранный знак рукой, — прекрати. На ночь глядя несешь всякое. Тут хоть и остров, а опаску надо иметь, вдруг призовешь кого?
— Да пошли вы, — уже всерьез обиделся гном, все-таки третья фляжка пива была лишней, — я им душу открываю, а они… сволочи вы.
— Далин-Далин-Далин, — тут же примирительно поднял я руки, — мы ж за тебя! Я и с Виктором Михалычем тебе помогу, и с поисками, ты скажи только, чего искать! Просто не говори непонятных слов на ночь, душевно тебя прошу. Я после того сна в каюте опасаюсь всякого непонятного чего-то.
— А-а-а, — успокоенно протянул тот, — понятно. Ладно, не буду, не бзди. И вообще, давайте спать ложиться, пока у меня хмель из головы не вылетел. Хуже нет, чем спать с похмелья.
Мы переглянулись с Арчи и отправились молча перекурить всю эту историю перед сном, а когда вползли обратно в палатку, Далин уже спал, богатырски похрапывая. Арчи привычно колданул, убирая этот совершенно ненужный нам звук и облегчая гному дыхание, подождал меня, пока я залезу в спальник, и погасил магический огонек. Мы молча лежали в темноте, прислушиваясь к шуму дождя за тонкими матерчатыми стенами палатки, и думали каждый о своем, тем более что подумать было над чем. Потом я неожиданно для себя почувствовал далекую безмятежную радость резвящейся где-то то ли высоко вверху, то ли глубоко внизу Лариски и под это дело быстро уснул.
Глава 18, В которой герои снова просто идут дальше
Утром я проснулся вторым после Далина, чтоб ему ни дна, ни покрышки. Пиво все-таки сделало свое коварное дело, разбудив гнома раньше всех. Тихо вставать он не умел, и ворочался в тесноте палатки как медведь, кривясь от головной боли и тихо, как ему думалось, ругаясь про себя. Он толкнул меня, наступил на Арчи, выругался на гномьем, и вот тут все окончательно проснулись.
— Чтоб ты скис, гномская твоя рожа, — звонко, во весь голос, пожелал ему проснувшийся против своей воли маг. — Вот что ты за чучело, Далин, ну спят же все!