Самый страшный зверь
Шрифт:
– Дирт… я не знаю. Ты очень сильно меня запутал…
Поднявшись, он вздохнул:
– Посиди здесь, я в лес вернусь.
– Зачем?
– Да ненадолго. Спрячу лук и колчан, нельзя мне с оружием на глаза вашим показываться. Потом вместе погоним гусей назад. Дождешься меня?
– Конечно, Дирт. И это… – Керита подняла голову, посмотрела виновато: – Не надо говорить лишний раз про Мади. У меня и так голова болит думать об этом. Ты же знаешь: женихов для меня нет. Кто старше, те уже заняты, за тех, кто младше, у нас идти неприлично. Есть еще Будо и Свельф, ровня мне, но они тоже заняты, у них родители давно сговорились. Остается Скинаф, но он мой брат
– Мы что-нибудь придумаем, – уверенно произнес Дирт и направился к лесу.
В душе он ни малейшей уверенности не ощущал.
Глава 4
Дирт верил лишь в то, что видели его глаза. Исключения делал лишь ради лэрда Далсера – всему, что тот заявлял, доверял безоговорочно. Пожалуй, единственный в мире человек, слова которого никогда не расходились с делом и ни разу не противоречили одно другому.
Демонов Дирт ни разу не видел. Не видел даже их следов. Ну, разве что кроме того случая, позапрошлой весной. И понесло же его в такую даль непонятно зачем, причем по самой отвратительной погоде: пробирающая до костей сырость, мокрый туман поутру и моросящий холодный дождик, зарядивший на весь день. Внезапно решил именно в этот далеко не самый благоприятный момент найти исток Смородинового ручья и, найдя, забрался еще дальше, обнаружив заросшую орешником лощину, где и заметил странный оттиск. А потом мчался назад перепуганным фазаном, не разбирая дороги и напрягая уши в ожидании звуков погони. Повезло, что успел добраться до селения засветло, не усугубляя свой страх зловещей темнотой сырого леса.
Он тогда вовсе не следов испугался. Испугался того, что глупые сказки хеннигвильцев могут оказаться не такими уж глупыми.
Но тот случай ничего не доказывал. След был старым, и над ним как следует поработали превратности неустойчивой весенней погоды. Возможно, изначально его оставил никакой не демон, а всего-навсего волк с покалеченной лапой. Такой в здешней стае был и, несмотря на увечье, двигался проворно. Дирт с серыми не очень-то дружил, но этого уважал за упорство. Повезло, что ранена задняя – с хромой передней пришлось бы куда труднее.
Волки Дирта тоже уважали, хотя при случае не отказались бы слопать и растащить косточки. Но это зимой, летом они вели себя прилично и чуть ли не раскланивались с ним при редких встречах. С хромым он пару раз расходился на несколько шагов, этот представитель серого племени был самым наглым в стае, нередко часами следил за Диртом издали или бродил по его следам. Не ради гастрономического интереса, скорее всего хищника удивлял двуногий, осмеливавшийся бродить по лесу. Ведь все звери знали, что люди дальше опушки шаг сделать боятся.
В общем, за исключением единичного, более чем сомнительного случая и дурацких россказней простофиль-хеннигвильцев, подтверждений того, что жуткие демоны толпами шастают по лесу, не было. Но если их нет в лесу, где же они? Каким образом оказывают влияние на прибрежные воды? На урожай? На удой? На то, сколько яиц снесут куры и гуси? И как же они успевают командовать воронами, ворующими зазевавшихся цыплят?
Дирт не был глупцом и не сомневался, что даже без мудрых речей лэрда Далсера сумел бы оценить весь ворох противоречий в этих вопросах. И не мог понять наивность хеннигвильцев. Те настолько уверовали во всю эту смехотворную чушь, что даже преподобный Дэгфинн, при всех своих недостатках, умеющий отделять правду от ерунды, вынужден считаться с их предрассудками.
В демонов Дирт не верил. Но иногда в душу закрадывалось сомнение. Вот как сейчас, тут любой заподозрит шутку недобрых сил. Судите сами: все утро бродил по лесу, собирая на себя холодную росу, затем под вечер сделал петлю по долине Смородинового ручья. И что? Да ничего: один жалкий рябчик и косуля, к которой не удалось подобраться. Зато, спрятав лук на вершине холма и уже спустившись до середины склона, Дирт наткнулся на одинокого оленя, к тому же раненого или больного. Уж очень тяжело убегал.
Дирт подкрался к нему на четыре десятка шагов, прежде чем зверь его заметил. Будь в руках не нож, а лук и всего лишь одна стрела…
Эх…
К ручью он спустился в расстроенных чувствах. И еще больше расстроился, увидев, что Керита не одна. Причем компанию ей составляли люди, к которым он питал самые разные чувства, но симпатии среди них не значилось. Особенно неприятен был Мади, сынок Гуди. Заявился он не один, а с младшим братом, Аудом. Тот сейчас гнал стайку гусей к селению, весело помахивая прутиком, а толстяк схватил девушку за руку и что-то с жаром ей втолковывал, не обращая внимания на ее попытки высвободиться.
Лицо Дирта вспыхнуло, а ладони сами сжались в кулаки. Едва не упав, преодолел последние шаги спуска, быстрым шагом направился к парочке, еще издали растянул рот в искренней улыбке и как можно радушнее поприветствовал соперника:
– Мади, привет! Я тебя искал!
Толстяк, удивленно обернувшись, не нашел ничего лучше, чем тупо спросить:
– Зачем?
– Ну ты ведь хотел меня поколотить? Так? И как же ты, дуралей безголовый, собирался это проделать в мое отсутствие? Или знаешь какой-нибудь хитрый способ?
Все это Дирт проговаривал на ходу, пытаясь при этом улыбаться как можно дружелюбнее, но не забывая разминать правый кулак, то сжимая его, то расслабляя. Лэрд Далсер говорил, что при неосторожном ударе можно серьезно травмировать руку, а охотнику нужно, чтобы обе руки были рабочими, а не распухшими от неаккуратного обращения с чужими физиономиями.
А еще лэрд Далсер рассказывал, что озадаченный или растерянный враг – это ослабленный противник.
Фразы, в которых больше трех слов, скудный умишко Мади быстро переварить не мог – толстяк растерялся. Инстинктивно осознав угрозу, оставил руку Кериты в покое, раскрыл было рот, наверное, собираясь заявить что-то очень угрожающее, после чего бешеным быком ринуться в атаку, пытаясь задавить худосочного Дирта своей немалой массой.
Не успел.
Дирт, приблизившись, ударил без предупреждения, принятого у драчунов Хеннигвиля. Костяшки кулака взорвались болью, Мади, получив под глаз неожиданный подарок, попятился, вскидывая руки, будто копировал действия человека, атакованного стаей разозленных ос. Дирт, продолжая надвигаться, прыгнул, выставив вперед левое колено и одновременно стараясь достать лицо толстяка еще раз. Столкновение вышло жестким, толстяк не удержался, тяжело повалился на спину, брызнув из носа красным. Керита взвизгнула, Ауд скулящим голосом взмолился: