Самый темный вечер в году
Шрифт:
Бежал Верн быстро, как давно уже не бегал, сердце бешено колотилось, но он посчитал, что этого мало. Даже не отдавая себе отчет в том, что делает, поднял руки, словно пытался взлететь.
Но крыльев у Вернона Лесли не было. Крыльями мог похвастаться только Вон Лонгвуд, во «Второй жизни», где ему принадлежал автомобиль, который тоже мог летать, где он иногда по четыре раза на день наслаждался сексом.
Надежды рухнули, когда Верн обернулся и увидел мужчину, который быстро сокращал разделявшее их расстояние. Преследователь выглядел таким же молодым, как Бобби Онионс, только был выше, шире в плечах и, похоже, умнее.
Вон Лонгвуд ни перед кем не сгибался, и, если уж Верну предстояло умереть, он хотел хоть в этом взять пример с Бона. Поэтому остановился, развернулся и стрелял, пока в револьвере не закончились патроны.
Преследователь не покачнулся, не упал, продолжая переть, как танк, словно это он был настоящим Воном Лонгвудом.
Теперь Верну осталось надеяться только на вознесение, пусть он не запасся сменой нижнего белья или мятными пастилками. Но не сложилось. Первая пуля пробила живот, вторая — легкие, третья оборвала жизнь.
Глава 32
Поднявшись по лестнице и миновав дверь, собаки занялись привычным для них делом: тут же устроили себе экскурсию по квартире, обследуя незнакомую территорию, через нос получали большую информацию, чем люди — посредством пяти органов чувств.
Брайана не удивило, что Никки, пусть и новенькая в команде, уже стала лидером.
— Что-то не так? — спросила Эми, входя в квартиру следом за собаками.
Позвонив ей, Брайан не смог внятно объяснить, почему просит ее приехать.
— Пойдем со мной. На кухню. Хочу тебе кое- что показать.
— Теперь у тебя действительно всклокоченные волосы, — заметила Эми. — Ты выглядишь так, словно по тебе прошелся ураган, пока ты спал.
— Я рисовал. Рисовал долгие часы. Совершенно вымотался. Лег. Заснул. Мне приснился сон.
На кухне он взял ее за плечи, посмотрел в глаза.
— Ты меня знаешь. Знаешь, кто я.
— Ты — Брайан Маккарти. Архитектор.
— Совершенно верно.
— Это тест на наличие у меня болезни Альцгеймера?
— Хорошо. Послушай. Я практичный? Я приземленный? Я уравновешенный? Я коварный?
— Да. Да. Да. Нет.
— Я умный? Я — талантливый парень?
— Умный. Талантливый. Парень. Три «да».
— Я непьющий, так? Здравомыслящий, так? Не склонен к суевериям?
— Так. Так. Не склонен.
— Никогда не верил в Антуана и тому подобное.
— Какого Антуана? — в недоумении переспросила Эми.
— Антуан, — нетерпеливо повторил он. — Антуан, слепая собака с Филиппин, которая водит автомобиль.
— Антуан не слепой.
— Ты говорила, что он слепой.
— Слепой — Марко, а не собака.
— Неважно. Значения это не имеет.
— Для Антуана и Марко имеет.
— Речь о том, что я — скептик.
— Марко ведет автомобиль, Антуан его направляет.
— Видишь? Это же бред. Собаки не могут говорить.
— У них телепатическая связь.
Брайан глубоко вдохнул.
— Ты такая со всеми?
— В каком смысле?
— Сводишь с ума.
— Нет, не со всеми. В основном только с тобой.
Он нахмурился.
— Ты только что сказала мне что-то важное?
— А как ты думаешь?
— Думаю, да. Что это было?
— Ты — умный, талантливый, уравновешенный, непьющий, здравомыслящий, да еще и красивый архитектор. Должен все понять сам.
У него слишком кружилась голова, чтобы осознать смысл ее слов. Поэтому он просто поцеловал Эми.
— С нами происходит что-то очень уж необычное. Давай не отвлекаться. Иди сюда. Посмотри.
Он подвел Эми к кухонному столу, на котором сложил все рисунки, в том порядке, в каком они выходили из-под его карандаша.
Эми улыбнулась, взглянув на верхний.
— Это Никки.
— Ты видишь именно это?
— А разве не Никки? Выглядит точно так.
— Но это все, что ты видишь?
— А что еще я должна увидеть?
— Не знаю.
— Милый, я не критик-искусствовед.
— Есть что-то в ее глазах.
— Что именно?
— Что-то…
Когда Брайан убрал верхний рисунок, открывая лежащий под ним, Эми прокомментировала: «Крупный план».
— Все крупнее и крупнее. — Он убирал один рисунок за другим.
— Когда ты их нарисовал?
— После того как ты привезла меня сюда.
— Все? Разве такое возможно?
— Нет. Невозможно.
Она оторвала взгляд от рисунков.
— Невозможно. Так много рисунков, на таком уровне, за несколько часов.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Будь я проклят, если знаю.
Произошло нечто экстраординарное, продолжало происходить, но он не находил слов, чтобы выразить, что испытал, что почувствовал. Ранее Брайан вел обычную жизнь, пытаясь принципами архитектуры наводить порядок в хаосе существования. Теперь хаос сокрушил его, и хотя он осознавал, что под хаосом таится новый порядок, не мог его разглядеть.
Он посмотрел на часы, на рисунки, снова на часы, на Эми.
— Такое ощущение, словно что-то в меня вселилось.
— В тебя. И что?
— Вывело меня за время. Даже не знаю, что хочу этим сказать. Я находился здесь, на кухне. И не находился. Я рисовал, но на самом деле рисовал не я. Я что-то увидел в глазах Никки, и мой гость, который вселился в меня, пытался помочь мне нарисовать то, что я увидел.
— Ты что-то увидел в глазах Никки? Что ты хочешь этим сказать? Что ты увидел в ее глазах?