Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной
Шрифт:
Ударом приклада он сбил первого же, чья голова показалась на уровне окна; тот взмахнул руками и навзничь повалился вниз.
Дон Клементе бросил в комнату ружье, приклад которого раскололся от этого страшного удара, и схватил в обе руки пистолеты; как только первые двое из числа нападавших показались наверху, они получили по пуле — один в голову, другой в грудь.
Оба сорвались с лестницы и, бездыханные, упали на мостовую.
Бешеные крики стали еще неистовее; со всех концов набережной сбегался народ на помощь нападающим.
Тут дон Клементе Филомарино услышал,
Он бросился к двери и запер ее на ключ.
Но она была слабой преградой для смерти.
Перезарядить пистолеты он не успел, а ружье его было разбито. Но в качестве орудия для драки у него оставался ствол ружья, которым он мог воспользоваться как палицей, и еще — дуэльные шпаги.
Он снял их со стены, положил на стул позади себя, взял в руки ружейный ствол и решил защищаться до последней возможности.
В окне показался новый нападающий; ружье обрушилось на него; если бы удар пришелся по голове — она раскололась бы, но нападающий мгновенно отклонился и тем самым спас голову, а удар пришелся в плечо. Он обеими руками схватил ружье, уцепился обеими руками за его выступающие части, спусковую скобу и курок. Поняв, что предстоит тяжелая борьба, во время которой могут выломать дверь, дон Клементе выпустил ствол из рук, в то время как противник, рассчитывая на сопротивление, лишился точки опоры и рухнул вниз; зато дон Клементе остался без своего самого грозного оружия.
Он бросился к шпагам.
Раздался страшный треск: топор пробил тонкую дверь.
Воспользовавшись тем, что топор исчез из виду перед новым ударом, молодой человек просунул шпагу в отверстие, пробитое топором, и до слуха его донеслось страшное проклятие.
— Попал! — воскликнул дон Клементе с тем диким смехом, когда радуются отмщению те, у кого остается одна только надежда: нанести перед смертью как можно больше вреда противнику.
За спиной у него послышалось падение какого-то тяжелого тела: это с балкона прыгнул в комнату человек с кинжалом в руке.
Узкое лезвие шпаги, скрестившись с кинжалом, блеснуло как молния; нападающий испустил вздох и упал; лезвие выступило на шесть дюймов между его лопатками.
Второй удар топора выбил филенку двери. Дон Клементе собрался дать отпор новым противникам, как вдруг увидел, что сверху на улицу летят бумаги и книги.
Он понял: взбешенные осаждающие пробрались на третий этаж, взломали дверь в апартаменты его брата, который, быть может, не предвидя опасности и торопясь к Дюра, сам оставил ее незапертой, и летящие бумаги не что иное, как рукописи, книги, эльзевиры герцога делла Торре, которые невежественные бунтари выбрасывают из окна, не подозревая, какие это сокровища.
Когда его ранило брошенным камнем, он лишь вскрикнул от бешенства; теперь же он застонал, почувствовав душевную боль от совершающегося святотатства:
— Бедный брат! Каково же будет его отчаяние, когда он возвратится домой!
Дон Клементе забыл об опасности, грозящей лично ему, забыл, что, когда герцог делла Торре возвратится, тому придется, вероятно, узнать об утрате еще большей, чем гибель рукописей и эльзевиров. Он теперь видел перед собою только эту совершенно неожиданно и притом по его же собственной вине открывшуюся бездну, которая в один миг поглотит плоды тридцатилетних упорных разысканий и забот, и его охватил гнев против этих негодяев, не удовлетворявшихся местью человеку, а вымещавших злобу и на неодушевленных предметах, которые они уничтожали, не ведая их ценности, просто подчиняясь инстинкту разрушения.
У него мелькнула мысль войти с ними в переговоры, сдаться им и своей смертью выкупить драгоценные книги и рукописи брата. Но при виде их лиц, выражавших в равной мере бешенство и тупость, он понял: люди эти, уверенные, что ему от них не ускользнуть, не пойдут на соглашение, а узнав о ценности вещей, которые он хочет спасти, наоборот, еще рьянее станут уничтожать их.
Поэтому он решил ни о чем не просить осаждающих, а так как смерть казалась ему неминуемой и ничто уже не могло отвратить ее, он хотел только одного — чтобы она наступила скорее и была не так уж мучительна.
Когда он будет мертв, жажда мести у нападающих утихнет.
Дону Клементе оставалось только хладнокровно обдумать положение и отомстить за себя наилучшим образом.
В окно нападающие больше не пытались забраться — это было слишком опасно. Дон Клементе подбежал к нему; на набережной собралось тысячи три лаццарони; к счастью, ни у кого из них не было огнестрельного оружия, так что он мог сверху наблюдать за ними.
Под окном собравшиеся складывали огромный костер; одни тащили топливо с набережной, где находится обширный склад дров и строительного леса, в то время как другие под сложенные дрова и доски подкладывали книги и рукописи, которые все еще сыпались с третьего этажа и предназначались для разведения огня.
Между тем дверь готова была рухнуть под напором осаждавших, а главное — под ударами топора, наносимыми человеком в белой куртке.
Дверь могла продержаться еще несколько секунд; за это время дон Клементе, не терявший присутствия духа, ловкий и точный в движениях, еще мог перезарядить пистолеты.
Известно, как быстро перезаряжаются дорожные пистолеты, где пулю не надо забивать в ствол. Пистолеты были заряжены в тот момент, когда дверь поддалась.
Осаждающие гурьбой ввалились в комнату; два выстрела, словно две молнии, вспыхнули одновременно, двое свалились на пол.
Дон Клементе обернулся, чтобы схватить шпаги, но не успел даже протянуть к ним руки, как оказался буквально в кольце ножей и кинжалов.
Вот-вот десятка два лезвий должны были сразить его, и он всеми силами души рвался навстречу этой скорой смерти, избавлявшей его от мучительной агонии, как вдруг человек в белой куртке, размахивая топором, воскликнул:
— Прочь от него! Кровь этого человека принадлежит мне!
Приказ прозвучал вовремя, иначе в дона Клементе вонзились бы девятнадцать лезвий из двадцати, однако владелец этого двадцатого, опередив остальных, успел нанести удар в шею, под подбородком. Единственное, что мог сделать убийца во исполнение приказа, — это отступить на шаг, оставив нож в ране.