Сандро из Чегема (Книга 2)
Шрифт:
По словам Тендела, родители и братья той полюбившейся ему девушки (видно, все-таки поняли намек) поклялись никогда не отдавать свою дочь и сестру за этого безумного головореза. Видать, продолжал Тендел, они, не слишком доверяя своему дому и своей храбрости (тут жена его насторожилась, но оскорбление было недостаточно четким, и она промолчала) и зная о его неслыханной дерзости, припрятали свое чудище (нет, не поняли намека) у родственника, жившего в другом селе. Он был еще более дерзкий головорез.
– По их разумению, – добавил старый Тендел. При этом жена
– Но они, – сказал Тендел столь многозначительно, что теперь не только жена, но и гости с доброжелательным любопытством стали ожидать приближающееся оскорбление, однако Тендел и на этот раз его избежал, – не знали, что только я один держу в руках секрет этого человека.
Оказывается, именно этот родственник убил стражника два года тому назад и только один Тендел во всем Кенгурийском районе знал об этом. И этот человек не только не препятствовал ему, но, наоборот, помог тайно от своих родственников умыкнуть ее.
– Вот так она оказалась в моем доме, – закончил Тендел, – хотя толку от нее еще никто не видел. А теперь давайте выпьем, мои гости, а то я вас совсем словами заморил!
Гости, взглянув на жену Тендела, благодарно прошумели, показывая, что утверждение о ее бестолковом пребывании в доме Тендела полностью отвергается обилием выпивки и закуски на столе.
– В каждом деле есть свой ключ, – сказал Кязым, – и, кто его держит в руке, тому он и служит.
– Истинно говоришь, Кязым! – закричал Тендел. – Ключ от этого человека я держал в своих руках, а они, дурье, этого не знали!
Жена Тендела, несколько отвлекшаяся окончанием истории женитьбы и оживившимся застольем, вздрогнула от неожиданности, но быстро взяла себя в руки.
– Уж дурнее тебя, – отпарировала она, – не то что в моем роду, в твоем роду нет!
– Молчи! Молчи! – закричал Тендел. – Жалко, что я тебе тогда спьяну в голову не попал!
Когда Кязым произносил свои слова, Теймыр опустил голову и больше за время пирушки ее ни разу не поднял. «Кажется, готов», – подумал Кязым.
Кязым перевел взгляд на Бахута. Он вспомнил, что Бахут во время рассказа старого охотника поерзывал, то сдвигая на затылок свою сванку, которую он снимал, только ложась в постель, то снова надвигая ее на брови. Это был верный признак, что Бахут сам хочет рассказать свою знаменитую историю. И хотя почти все, сидящие за столом, ее слышали, а некоторые неоднократно, Бахут явно хотел рассказать ее еще раз.
– Слушай, Тендел, – сказал Кязым, – учти, что Бахут от тебя сегодня не уйдет, если не расскажет, как продавал свое вино.
– Нет, зачем, кацо, – стал ломаться Бахут, – если все слышали, я не буду рассказывать, но если люди не слышали – другое дело.
– Давай, давай, Бахут, – крикнул старый охотник, – а я потом кое-чего добавлю к тому, что ты расскажешь!
Гости одобрительно прошумели, показывая готовность, выпив по стаканчику, послушать историю Бахута. Бахут сдвинул свою сванскую шапочку на затылок и, залучившись своими маленькими масличными глазками, приступил к рассказу.
– О да, – начал он грузино-мингрельским присловьем, приблизительно означающим: «Так вот…» – О да, мы встретились с этим Вахтангом позапрошлой зимой на поминках в Анастасовке. И там же договорились. Я ему даю двадцать ведер вина, а он мне привозит двадцать пудов кукурузы. Через три дня он приезжает на арбе, дело уже было к вечеру, и привозит мне кукурузу. Я открываю ворота и веду арбу к дому. О да, мы выгружаем четыре мешка и вносим в кухню. А потом вместе с моим сыном, втроем, выкатываем из подвала двадцативедерную бочку и, положив доски, вкатываем ее на арбу. И тут он уже хотел уехать, но я, на дурную свою голову, его удержал. Неудобно, человек первый раз пришел в мой дом и теперь, стакан вина не выпив, уйдет.
– Давай, – говорю и веду его на кухню, – попробуй вино, что ты купил. Может, я тебе кислятину продал. В шутку так ему говорю, а мы уже на кухне.
– Нет, – говорит он мне неожиданно, – я не буду пробовать вино, которое ты мне продал.
– Почему? – удивляюсь я.
– Потому что, – говорит, – кукурузу, которую я тебе привез, ты не взвесил, значит, ты мине доверяешь. Раз ты мине доверяешь, значит, я тебе тоже доверяю. Вино, которое я купил, пробовать не буду, но другое вино, пожалуйста, выпьем.
Уах! Но у меня другого вина нет. Одна «изабелла». Было около десяти ведер «качича», но мы его давно выпили. Теперь что делать? Мы уже на кухне, и жена накрыла на стол, а он требует другое вино. А другого вина у меня нет, и так отпустить его тоже стыдно. И я говорю:
– Хорошо, будем пить другое вино.
О да, мы садимся за стол и начинаем пить. И я вижу – вино ему нравится, хорошо идет. Он хвалит мое вино, мне тоже приятно, и мы так сидим, пьем, а мои домашние все ушли спать. И вдруг он мне говорит:
– Слушай, мне это вино очень понравилось. Давай заменим то, которое я купил, на это вино. Я всю жизнь любил такое вино.
Уах! Теперь что я ему скажу? У меня другого вина нет – одно вино. И я немножко так замялся, не зная, что сказать, а он это по-своему понял. Он понял, что я ему не хочу это вино продавать.
– Ты, – говорит, – не стесняйся, если это вино дороже. Я тебе еще кукурузу привезу, ради такого вина мне ничего не жалко!
– Слушай, – говорю, – дело не в этом. У меня сейчас нет другого вина.
Но я вижу – не верит и начинает обижаться.
– Зачем, – говорит, – ты для меня жалеешь это вино? Если в два раза больше стоит, в два раза больше дам!
– Слушай, – говорю, – дело не в этом. Идем попробуй, если то вино, которое я тебе продал, хуже, тогда ты будешь прав.
И вот мы среди ночи идем к арбе. Слава богу, кругом снег, все видно. Залезаем на арбу, я открываю бочку, вытягиваю шлангом вино, переливаю в банку и даю ему.
Про-бу-ет! Но вижу – не доверяет. Может, вино слишком холодное было, потому не понял, может, характер, еще не знаю. И он мне говорит: