Сандро из Чегема. Трилогия
Шрифт:
– Так и так, – говорит Хаджарат старику, – имя мое ты знаешь, как и вся Абхазия. Хочу жениться на твоей дочке. Буду раз в неделю приходить, мыться, переодеваться, отдыхать. Деньги у меня есть, добро у меня есть, если убьют, все вам останется. И по хозяйству буду помогать, пока жив. Что ты мне скажешь на это?
Испугался старик, а что может сказать такому человеку?
– Спроси у нее, – говорит, – если она хочет, пусть выходит.
Спросил. Она опустила голову.
– Если я такому человеку приглянулась, – говорит, – согласна.
И вот Хаджарат стал ее мужем. Но, конечно, ни свадьбы, ни гостей. Только этот его друг знает о женитьбе. И вот, значит, они живут. И бедный Хаджарат привязался к ней. Все же женщина, все же очаг. И она, как бывает весной, когда старый кол изгороди вдруг выбрызгивает листья, помолодела, порозовела.
А судейский в это время сидит в Мухусе и рассылает своих шпионов по разным деревням. И он наконец донюхался, с каким абреком сейчас дружит Хаджарат. У этого абрека была жена, и он иногда тайком приходил к себе домой. И вот однажды приезжает к ней гнилоглазый и уговаривает помочь встретиться с ее мужем.
– Если твой муж подсобит мне в одном дельце, – говорит ей, – я его верну тебе.
И жена обрадовалась. Надоело жить без мужа. Устроила встречу, и судейский сказал абреку:
– Твой брат в Сибири. Сибирь большая – человек может не найти дорогу назад. Возьми Хаджарата живого или мертвого. И брат твой вернется домой, и дело твое я закрою.
Крепко задумался абрек да недолго думал.
– Живым он никому не дастся.
– Тогда убей.
– Я не могу, – ответил абрек, – попробуйте через такого-то.
И он открыл судейскому про старика и его дом в горах. Судейский об этом ничего не знал.
– Что за старик? – обрадовался судейский. – Откуда он родом? Кто его родственники? Почему живет вдали от людей?
И этот абрек все рассказал, что знал о старике. Когда люди в горах в одиночестве сидят перед костром, они много такого рассказывают, чего не расскажут в низине.
Оказывается, пятнадцать лет назад в селе, где жил старик, постоем стояли казаки. Икзикуция! И вот однажды старик вышел со своей дочкой в лес собирать дикие груши, чтобы варить водку. Он натрусил одно дерево, и дочка стала собирать груши, а сам он отошел подальше искать другое дерево. Слышит, дочка кричит. Прибежал и видит: пьяный казак навалился на его дочку, чтобы поглумиться над ее девичеством. Старик убил его топором и отволок в колючки. А казаки стоят в селе – пьют, гуляют. Икзикуция! И старик испугался. У него была только жена и дочка. Родственниками был хиловат. Пока казаки не нашли труп своего товарища, собрался в одну ночь и переехал в горы. Горы он хорошо знал. Потом жена его умерла, и он остался там с дочкой.
– Хорошо, – сказал судейский, – я найду старика. Но ты не говори, что встречался со мной. Все, что я обещал твоей жене, сделаю.
Так они расстались, и судейский наконец вышел на старика. Старик, конечно, не тур, все время не сидел в горах. Иногда и пониже спускался, к людям. Там и встретились.
– Я все про тебя знаю, – сказал судейский, – ты родом из такого-то села. Ты родственниками хиловат. Ты живешь с дочкой в горах. И почему живешь, знаю. И знаю, что ты приютил у себя в доме двух абреков. Один из них государственный преступник Хаджарат Кяхьба. Мы его ищем уже много лет. Казаки вот-вот окружат твой дом. Хаджарат, как ты сам знаешь, живым никому в руки не дастся. Значит, казаки в перестрелке убьют вас и дом ваш сожгут. У тебя только один выход – убей Хаджарата!
Ты понял, какой шайтан этот судейский? Все сказал, но не сказал, что дочка старика – жена Хаджарата. Почему? Боялся, что старик постыдится предать зятя.
Старик подумал, подумал и сказал:
– Хорошо!
– Оружие дать?
– Нет. Я его топором зарублю.
– Правильно, – говорит судейский, – это у тебя получается.
И вот прошло некоторое время, и Хаджарат с этим абреком встретились в лесу и пошли к старику. Абрек этот уже знал, что старик будет убивать Хаджарата. И Хаджарат почуял, что он в душе отделился от него. Он подумал, что этого абрека подкупили или запугали. И он начал к нему цепляться, чтобы тот загорелся и раскрыл себя. Но абрек не отвечал. А старика Хаджарат не заподозрил: породнился, привязался.
И вот они поужинали у старика, и тут абрек говорит:
– Хаджарат, ты у себя дома. Я тоже хочу пойти к себе домой. Если сейчас пойду, к утру буду дома. Через три дня встретимся здесь.
И он ушел. Хаджарат был усталый и лег спать. Рядом легла жена. И он уснул. Жена потолкала его – не просыпается. Хорошо спит. Встала, оделась, вышла к отцу:
– Давай, отец!
Отец взял топор и подошел к лежанке. Сейчас у нас некоторые крестьяне двухэтажные дома имеют. Тогда кто это знал? Уж не этот лесной старик. В его доме была одна комната, перегороженная занавеской. В одной половине спал он, а в другой его дочка с Хаджаратом.
И вот старик откинул занавеску, подошел к лежанке, изо всех сил взмахнул топором, чтобы отрубить голову Хаджарату, но клинок запутался в занавеске. Старик уже не мог остановиться, и лезвие скользнуло по голове Хаджарата и почти отсекло ему ухо. Оно повисло на мочке.
– Хайт! – вскрикнул Хаджарат и, выхватив из-под подушки пистолет, взлетел над лежанкой. Старик не успел еще раз поднять топор. Раздался выстрел, и он повалился.
– Отец! – закричала дочка. – Бандит убил тебя!
И тогда Хаджарат очнулся и понял, почему она одетая, почему не в постели, и выстрелил в нее. Но не попал. Женщина за порог. Хаджарат за ней, придерживая ухо, откуда кровь так и хлестала. Они два раза обежали дом старика. А старик, оказывается, не был убит, он был только ранен в живот. Он выполз из дому с топором в руке и, когда Хаджарат пробегал мимо него, он, лежа, швырнул ему в ноги топор. И топор перерубил сухожилия правой ноги Хаджарата. Он рухнул, но потом встал и прикончил старика.
Женщина в лес, а Хаджарат, истекая кровью, опираясь на палку, к утру вошел в село Отхара. Там жила семья близких ему людей. Это были Гарпы. Хорошие, чистокровные крестьяне. Они приняли Хаджарата как родного, травами остановили кровь, вымыли, отпоили, положили в чистую постель. Все, что можно было сделать, сделали.
Но Хаджарат устал от предательства. Он знал, что, если старик обещал его убить в эту ночь, утром туда подымутся стражники, чтобы взять труп. И они по следам крови легко выйдут на дом этих Гарпов. И он подумал, что, может быть, эти хорошие люди не выдержат и предадут его. А иначе не поймешь того, что он сделал потом.
– Друзья мои, – сказал он, – я никогда не забуду ваш чистый очаг… Но сейчас оставьте меня… Я устал…
Они решили, что он хочет уснуть, и стали выходить из комнаты.
– …расстанемся, пока хороши, – услышал хозяин, выходивший последним.
Но он решил, что Хаджарат уже сквозь сон что-то пробормотал. Он не знал, что Хаджарат собирается уснуть навсегда. Через минуту из комнаты раздался выстрел. Вбежали – где он? Хаджарат, с простреленной головой, мертвый, лежит в постели. Вот так, сынок, не уберегли мы его. Он подымал дух народа, а он что, не человек? Его дух не надо было подымать? Любим сваливать на чужих. Свои же его и предавали! Это его и сломало. Знаю, были стоящие люди, вроде моего отца. И лучше моего отца были люди, но предатели оказались сильней.