Сангвиний. Великий ангел

Это легендарное время.

Могучие герои сражаются за право властвовать над Галактикой. Огромные армии Императора Человечества завоевывают звезды в ходе Великого крестового похода. Его лучшим воинам предстоит сокрушить и стереть со страниц истории мириады чуждых рас. Человечество манит рассвет новой эры господства в космосе. Блестящие цитадели из мрамора и золота восхваляют многочисленные победы Императора, возвращающего под свой контроль систему за системой. На миллионах

Семена ереси уже посеяны, и до начала величайшей войны в истории человечества остаются считанные годы…

Он бежал по коридорам. Полы были грязными. Казалось, что все вокруг было грязным. Разве не было сервиторов, которые должны разобраться со всем этим? Чистить камень и стекла? Казалось, что никого это не волновало. Несмотря на происходящую сейчас безумную стройку, несмотря на всю безумную спешку по созданию все более величественных башен, мелочам внимание больше не уделялось.

Но почему он беспокоился об этом? Почему его мысли все время блуждают? Слабость. Каждый мастер, который когда-либо учил его, пытался изменить это в нем.

Придерживайся поставленной задачи. Придерживайся поставленной задачи.

В конце концов, это его священный долг. Божественный долг. Ему повезло. Ему даровали секреты, за которые миллионы других могли бы убить. Некоторые уже пытались это сделать. Ножи в темноте, ядовитые вещества в церемониальном вине. Этот мир был порочным местом. Этот Империум. Клубки в гнездах змей, все извиваются друг около друга, готовые вонзить клыки.

Он продержался так долго. Уже за это можно быть благодарным. Он был верен, усерден и осторожен. Именно поэтому ему давали такие задания. Они доверяли ему. Он им нравился.

Он побежал дальше. Его тяжелая мантия хлопала по ногам, дыхание стало хриплым. Ему не мешало бы присесть, выпить вина и съесть пару сахарных вафель. Аугметический шлейф, вшитый под правой щекой, болезненно зудел, и он противился желанию потянуться и пощупать раны в том месте, где натирали входные гнезда. Свечи гасли, когда он проносился мимо них; в противоположную сторону неслись сервочерепа, переговаривающиеся между собой смесью щелчков и писков, ничего не значащих ни для кого, кроме техножрецов.

Он проскочил мимо высокого окна с толстым стеклом и свинцовыми прожилками. Он успел бросить короткий взгляд на мир за пределами этого заплесневелого убежища. Он увидел башни, древние, еще хранившие шрамы войны, и новые, возвышающиеся повсюду, облепленные строительными лесами, словно огромными паутинами. Некоторые из этих башен возвели еще до его рождения. Каждый месяц возводились новые. Откуда они берут бетон? Откуда они берут сталь, адамантий и гранит? Они не могли добывать их здесь — должно быть, материалы поступали из других миров. Но так много! Возможно, сюда его везли целые флотилии. Возможно, целые сектора, специализирующиеся…

Придерживайся поставленной задачи. Придерживайся поставленной задачи.

Он подошел к тяжелой металлической двери, положил руку на идентификационную панель и услышал, как открылся замок. Он толкнул ее, и она легко открылась внутрь на ржавых петлях. Все вокруг уже проржавело.

В зале царила тьма. Из тени на него смотрел сервитор, его серое лицо было дряблым, как старая кожа. Он проигнорировал его и пошел дальше, задевая рукавами стопки книг. Он чувствовал возраст этой комнаты. Возможно, около ста лет. Возможно, больше ста. Некоторые из этих мест были столетней давности, их построили в самые первые дни Великой Реконструкции. Ему было даже трудно представить себе столь древние строения.

Но, возможно, это все ложь. Он начала подозревать, что многие из тех, кто занимал руководящие посты, не знали и половины того, на что рассчитывали. Чтобы продвинуться вперед, нужно было говорить правильные вещи, думать в нужно направлении и забывать секреты, которые слишком опасно знать.

Всегда ли так было? Возможно. Люди не сильно изменились.

За столом в углу зала трудился ученый в плаще. Его место писца освещала единственная свеча. На затененной щеке женщины преобладала гротескная аугметика, которая жужжала и фокусировалась. Она дважды склонилась над листами пергамента и держала в руках перо.

— Мне нужен пропуск в архив, — обратился он к ней.

Ученая медленно подняла голову, продолжая писать. Все, что он мог разглядеть на ее лице, это лишь заостренный подбородок с заметной родинкой; остальное скрывалось в тени плотного капюшона и аугментического глаза.

— Какой уровень?

— B Аксис-Веридиум [1] .

— Нет доступа, — ответила она, ухмыльнувшись.

— Но мне нужно.

Авторучка остановилась.

— Сколько?

Он начал паниковать. Время истекало. Почему его послали за этим? Неужели не нашлось никакого другого?

— Мое жалование за этот месяц, — нехотя ответил он.

Она на мгновение задумалась, затем порылась в ящике и достала стальную плитку размером с ладонь, исписанную различными закрученными рунами.

— Давай быстрее. Они следят за всем, словно ястребы.

— Из-за Нового Пира? — спросил он, взяв плиту.

— Конечно. Кто послал тебя сюда за этим?

Он не мог ей сказать. Было очень важно, чтобы он не говорил ей. Из всех вещей, которые ему нужно было запомнить, это была самой важной.

— Все будет сделано быстро. О, и меня здесь не было.

— Я бы хотела, чтобы тебя здесь и вправду не было.

Он убежал, сжимая в потных ладонях плитку. Вышел из камеры и спустился вниз, минуя винтовые лестницы и еще более мрачные тени. Все глубже и глубже, где бродили только слуги нижнего уровня и сторожевые херувимы. Здесь внизу, он чувствовал страх, его пробил озноб. Здесь пахло костями и гниющим пергаментом, древними тайнами и опасными истинами. Если бы у него было время, он бы остановился у некоторых шкафов и стеллажей с пергаментами. Он бы не спеша осмотрел их все, выискивая сочные кусочки из смутно вспоминаемого прошлого. Это были первоисточники. Записи, которые еще никто не подделал и не счел нужным бросить в мусоросжигатель.