Санктум
Шрифт:
– Ты можешь мне доверять, - прошептала я, чтобы заполнить неловкую паузу. Эдвард сглотнул, когда я сжала его ладонь сильнее, продолжая объяснять: - Можешь рассказать, что с тобой случилось. Клянусь, я никому не выдам твою тайну, если ты не хочешь, и даже помогу, если это будет в моих силах.
– Тайну? – повторил он, моргнув, словно только что очнулся от сна. И быстро опустил глаза. Он попытался отнять руку, но я решительно не позволила ему сделать это.
– Эдвард, мы оказались здесь только вдвоем. Ничего не получится, если мы не сможем друг другу
– Хорошо, - прошептал он, перестав выдергивать руку и позволив мне держать ее. Он тоже слегка сжал мою ладонь, хотя и не поднял глаз. – Ты можешь мне доверять, Белла.
– Хорошо, спасибо, - улыбнулась я, надеясь увидеть его глаза, но он продолжал избегать меня. Я терпеливо ждала продолжения, но Эдвард молчал.
Тишина между нами была напряженной… но постепенно напряжение уходило, с течением времени.
– Так ты расскажешь мне? – не выдержала я после нескольких минут.
– Нет, - ответил Эдвард, так и не подняв глаз. – Прости.
Я вздохнула, потому что терпеть не могла нераскрытые тайны. Но, может, спустя время Эдвард сам поделится со мной…
Тогда я перешла к насущным проблемам, потому что скоро следовало трогаться в путь.
Я рассказала Эдварду о наших попытках найти продолжение подводного туннеля. Он пообещал, что мы обязательно найдем его, хотя я не очень-то верила в это. Мы были в этой пещере почти месяц, но так и не смогли обнаружить проход. И сейчас существовал огромный шанс, что декомпрессионная камера станет нашей с Эдвардом могилой.
Мы проверили оборудование – все было в норме. Жаль, что ребризер остался где-то под обломками скальных пород, и теперь нам придется плыть самостоятельно, хотя благодаря ребризеру мы могли бы достичь тупичка в три раза быстрее. Я вздохнула.
Зато у нас было три баллона, два из которых – с кислородно-гелиевой смесью для глубоководных погружений. Если повезет, нам хватит этого, чтобы выбраться отсюда живыми. Еще теперь у нас было три мощных фонаря, а также небольшой сухой паек в вакуумной упаковке, чтобы перекусить. Я не была голодна, но поела через силу. Эдвард отказался, хотя я настаивала почти агрессивно.
Он прикрепил резервный баллон к себе, и я не возражала, так как Эдвард выглядел гораздо сильнее и выносливее меня. Мы не знали, сколько еще времени проведем под водой. А вдруг, когда (а не если) мы найдем проход, пещеры будут ниже уровня воды еще восемьсот метров? Тогда наши шансы выжить равны нулю. Мы очень рисковали сейчас. Мы ставили свои жизни на кон.
Я терпеливо объяснила Эдварду, как пользоваться аквалангом правильно. Мы разучили жесты, которые используют дайверы под водой. Он выглядел спокойным и уверенным, чего нельзя сказать обо мне. Я любила риск и адреналин, но никогда на самом деле не подвергалась такой опасности, как сейчас. И я была напугана. Может, Эдвард прав. Может, если мы выберемся, этот случай заставит меня остепениться. На время, хмыкнула я в своей голове.
Эдвард был предельно серьезен и внимателен, запоминая, как нужно проверять давление воздуха, и на какое время рассчитан баллон. Каждый был рассчитан на два часа. Шесть часов для дыхания двоих человек, делим на два. Это значило, что мы можем находиться в пути не более трех часов, учитывая резервник. Слишком мало. К тому же, каждая минута, проведенная на большой глубине, увеличивала риск развития кессонной болезни. Безопасно мы могли находиться на тридцати метрах не более сорока минут. То, что нам предстояло сейчас – эта неизвестность, в которую мы опускались, - было громадным риском для жизни. Мы оба могли умереть, если допустим хотя бы одну ошибку.
– Все будет хорошо, - сказал Эдвард мне, заметив мое волнение, и выглядел сейчас совершенно не на семнадцать лет.
– Сколько тебе лет? – пошутила я и добавила с улыбкой: - Это Я должна успокаивать тебя.
Он мрачно усмехнулся.
– Неправда, утешают того, кто боится.
Напряжение между нами немного спало.
– А ты не боишься? – в который раз удивилась я.
– Не за себя, - ответил Эдвард, и прежде, чем я смогла ответить что-нибудь на это, вставил мне загубник в рот. Я хотела возразить, но вместо этого показала «окей». Нет времени спорить.
Мы обменялись традиционными жестами дайверов, я мысленно помолилась, и мы опустились под воду…
Было страшно. Пещера тянулась, виляла, то сужаясь, то расширяясь до необъятных размеров. Иногда приходилось двигаться даже ползком. На достижение тупика без ребризера ушло сорок минут. Это время было рассчитано таким образом, чтобы затем с запасом вернуться в декомпрессионную камеру. Резервный баллон мы брали с собой на случай, если проход найдется, и нам захочется исследовать его.
Стена перед нами была сплошная – никаких признаков, что это не тупик. Но вода каким-то образом попадала же сюда!
Вдруг Эдвард меня обогнал, указывая в сторону и вниз. Я посветила туда фонарем и увидела, как в самом низу в уголке песок делает воду мутной, как будто течение было сильным в этом месте. Прохода не было… Если он и существовал, то был простой щелью, в которую не сможет протиснуться человек.
Несмотря на мое отчаяние, я почувствовала надежду, когда Эдвард начал руками разгребать песок. Я поспешила к нему на помощь, увидев обломки скал, которые он отбрасывал в сторону. Передав мне свой фонарь, он стал работать в два раза быстрее, а я светила и наблюдала, как лаз расширяется практически до полуметра! Есть! Мы нашли проход!
«Окей», – я сложила пальцы в одобрительном жесте, когда осколки провалились вниз, и вода бурным потоком устремилась в открывшееся пространство.