Санта-Клаус, или Отец на Рождество
Шрифт:
Распределение спальных мест тоже было далеко от удовлетворительного. Миссис Уоррингтон настояла на том, чтобы младенец был с ней, так как Шанна спит очень крепко и может не услышать плач ребенка. После первой ночи Лиланд предположил, что даже глухой проснулся бы от воплей младенца, как проснулся он сам, да и вся остальная команда. А девочка была такой крошечной! Когда Шанну разбудили, чтобы она покормила это наказание, то выяснилось, что мальчиков нельзя было оставлять одних – на тот случай, если кто-нибудь из них проснется и выберется на палубу. Так что вдова делила свою прекрасную
Было еще кое-что, что Лиланд считал неудобным во время путешествия по морю – это невозможность избегать пассажиров. Если бы они поехали в экипаже, то он мог бы ехать верхом рядом, или взять в руки поводья. Но яхта даже такого приличного размера, как «Серебряная Леди», не предполагала особых возможностей для уединения. Но герцог делал все, что от него зависело, потому что при взгляде на нее – особенно с ребенком на руках – у него что-то переворачивалось в желудке, а ведь он никогда не страдал морской болезнью. К счастью, Грейс-Энн не нравилось выносить ребенка на палубу из-за ветра и солнца, так что она по большей части оставалась в элегантно обставленном пассажирском салоне. Лиланд по большей части оставался на палубе.
Но было и одно благое дело, произошедшее во время плавания: в первый день Лес упал и рассек подбородок о поперечную планку. Теперь Лиланд смог отличать близнецов друг от друга.
Грейс-Энн безмерно наслаждалась плаванием. Герцог так внимательно следил за мальчиками, что ей не приходилось беспокоиться об их безопасности, и он так старательно избегал ее компании, что она могла только радоваться. Ему было неуютно в ее присутствии? Отлично. Чем меньше она видит этого подлеца, тем лучше.
И на этот раз ей не нужно было заниматься готовкой или уборкой. У повара едва не случился удар, когда Грейс-Энн вошла в загроможденный маленький камбуз и предложила помочь. На яхте находились стюард, единственной работой которого было выполнять пожелания пассажиров, и юнга – для всего остального. Но самое лучшее – это то, что Нина становилась крепче. Теперь малютка даже выражала свое недовольство громче, чем просто хныканьем. Никогда еще плач младенца не казался таким прекрасным. Грейс-Энн довольствовалась тем, что держала Нину на руках, пела ей и планировала ее будущее. Она не была уверена в том, где они будут жить, промурлыкала Грейс-Энн младенцу, но она обещает, что они будут жить долго и счастливо, как в волшебных сказках.
– Жизнь – это не фантазия, мадам, и вы оказываете дурную услугу ребенку, пытаясь научить ее иному. – Лиланд снял промасленный плащ и сел так далеко от Грейс-Энн и малютки, насколько это было возможно в пассажирском салоне. Близнецы находились в его каюте и наконец-то задремали – он будет настаивать на том, чтобы они спали днем, по меньшей мере, до четырнадцати лет, – а юнга охранял дверь. А так как на палубе разыгрался шквал, принесший летний дождь, то Уэру некуда было
– Да, вы говорили, что мы сможем решить это на борту яхты. Мальчики уже спрашивали.
Он поднялся и начал ходить.
– На самом деле обсуждать нечего. Мы отправимся в Лондон. – Сначала, во время путешествия в Ирландию, Уэр представлял себе идиллическое лето с семьей в Уорике, с пикниками и простыми сельскими удовольствиями. Затем, планировал он, все они поедут в Лондон на осенний малый Сезон. У близнецов будут няньки и наставник, а у Грейс – новый гардероб. Как только она перестала бы носить траур, герцог облегчил бы ее вхождение в жизнь высшего света. Потом, если бы она смогла найти свое место в мире…
Лиланд никогда не позволял своим планам зайти дальше того убеждения, что вдова Тони заслуживала красивых платьев и развлечений.
Но теперь? Лето почти закончилось, а деревенские жители Уэрфилда никогда не примут испорченный товар. И нельзя было предугадать, с кем она может сбежать в следующий раз. В Лондоне он сможет не спускать с вдовы глаз, и так как она упрямо притворялась, что все еще в трауре, то ему не придется представлять ее обществу, которое может быть еще более строгим в нравственном отношении.
– Я предпочитаю деревню, ваша светлость. Так будет полезнее для Нины.
– Почему? Вы сказали, что она не больна.
– Ей уже лучше, просто у нее хрупкое здоровье.
Что-то в ее голосе заставило Лиланда замедлить шаги и в первый раз внимательно приглядеться к младенцу.
– Боже, если это хрупкое здоровье, то мне не хочется видеть того, кого вы назовете больным. – У малютки было измученное выражение лица и синеватый оттенок кожи. Она дрожала и конвульсивно дергала ручками. – Клянусь Юпитером, мы должны были поехать в экипаже.
– Нет, я думаю, так было бы еще хуже – со всей этой пылью, сквозняками и тряской. Яхта обставлена намного лучше, чем большинство гостиниц, в которых мы останавливались.
Уэр кивнул и снова зашагал по салону.
– Уэр-Хаус в Лондоне еще комфортабельнее. Будет легче распустить слухи о том, что этот ребенок – посмертный дар Тони.
Грейс-Энн настойчиво повторила.
– Мы с детьми будем намного счастливее в деревне.
– Но у меня есть дело, которым я должен заняться в Лондоне, и обязанности перед Министерством иностранных дел, так что именно туда мы и поедем. – Чтобы подчеркнуть свои слова, он ударил кулаком по штурманскому столу, карты с которого разлетелись в разные стороны.
– Я знаю, в чем дело, – обвинительно произнесла Грейс-Энн. – Вы затягиваете путешествие, надеясь, что Нина умрет прежде, чем вам придется признать ее!
– Боже мой, женщина, неужели у вас такое мнение обо мне!
– Не хуже, чем ваше мнение обо мне, я уверена, – крикнула она в ответ.
– Я никогда не желал смерти ребенку! Как вы смеете обвинять меня в чем-то подобном!
– Тогда почему вы даже не взглянули на нее?
– Я только что взглянул! И если бы я уже не решил отправиться в Лондон, то передумал бы. Доктора там намного лучше.